В прицеле свастика - [3]
Зарулили, выключили моторы. Багрянцев оказался немного впереди, а машина Федорова стоит рядом с моей.
— Ну как, Миша? — кричу я ему.
— Отлично! — вылезая из кабины, говорит он.
Да, сегодня здорово поработали. О таких полетах еще недавно мы могли только мечтать. Я обнимаю подбежавшего к самолету техника Дикова:
— Спасибо, Володя, за самолет.
— Товарищ командир! — прерывает меня Диков. — Товарищ командир, война!
— Как война? — Я растерялся. — Ведь мы же только что…
Война с Германией, товарищ командир. Идите скорей туда, — показывает он на людей, окруживших установленный возле землянки репродуктор. — Москва передает…
Сняв шлемы, мы подходим к землянке.
ЭТО ДРЕВНЕЕ СЛОВО «ВОЙНА»
Передавали Заявление Советского правительства о нападении германских войск на нашу страну. В Заявлении выражалась непоколебимая уверенность в том, что наши доблестные армия, флот и смелые соколы советской авиации с честью выполнят долг перед Родиной, перед советским народом и нанесут сокрушительный удар агрессору…
Я стоял, боясь пошевелиться. В голове все перепуталось. Хотелось куда-то бежать, что-то немедленно предпринимать.
В суровом молчании слушали Заявление мои товарищи — летчики, техники, мотористы.
— Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства… Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами.
Доносившийся из репродуктора голос умолк, а мы> еще некоторое время молча стояли как бы прикованные к земле. Потом все придвинулись к командиру стоявшему рядом с ним Исаковичу. Завязался сбивчивый разговор о сложившейся обстановке. Мы, молодые летчики, тоже обменивались мнениями. Обычно койный и неторопливый, младший лейтенант Петр Хрипунов неожиданно громко и задорно выкрикнул:
Ребята! А у меня, откровенно говоря, давно уже на эту сволочь руки чешутся. Подраться не в учебном, а в настоящем бою с фашистами — это же здорово!
— Конечно, здорово! — поддержал Хрипунова подошедший к нам адъютант эскадрильи лейтенант Аниниканов — А пока, друзья, — он указал на только что устроенную палатку, — вас приглашает парикмахер. Кому нужно — пожалуйста.
Мы дружно ввалились в палатку.
— Шевелюра на войне — помеха — Давай под Котовского, девушка!
Жену я проводил в два часа дня. От Диковых мы шли молча. Возле клуба в тени густой акации остановились.
— Ну что, Валюша, — как-то скованно начал я. — Не складно все получается…
Не верилось, не укладывалось в сознании, что нет больше мирного времени, что слово «война» наполнилось реальным для каждого из нас смыслом. Над клубом с ревом пронеслись взлетевшие с аэродрома истребители. Валя подняла голову и, загораживаясь от солнца ладонью, проводила их взглядом. Стать летчицей было ее заветной мечтой. Может быть, в эти минуты она вспомнила родной новгородский аэроклуб, где сама вот так же не раз поднималась в небо на легкокрылом У-2 и где продолжала учиться, готовясь стать инструктором. Ко всему тому взлетевшие истребители усилили чувство тревоги, которое она испытывала.
— На войну пошли, — негромко сказала Валя, все еще не сводя глаз с самолетов.
А истребители поднимались все выше и выше. Когда они растворились в синеве неба, жена повернулась ко мне. Она молча смотрела на меня, как бы стремясь во всех подробностях запечатлеть в своей памяти, каким я ухожу на войну. А вид у меня был, прямо скажу, не рыцарский: мешковатый, не по росту, комбинезон и стриженая голова.
Солдатик мой! — сказала она ласково, проведя рукой по моему колючему затылку. — Сейчас и ты улетишь… — Губы ее дрогнули, глаза повлажнели. Слезы сорвались с ресниц.
А вот это ты зря, — я обнял жену, — успокойся, Валюша. Все будет хорошо. Не надо волноваться. Мы же с тобой летчики, родная, да еще моряки.
Не буду больше, — приложив платок к глазам, тихо сказала она.
В клубе звенел звонок. Там с минуты на минуту должен был начаться митинг членов семей военнослужащих. Дежурный командир просил собравшихся пройти в зал.
— Ну, мне пора, Игорек, — поспешно приведя себя в порядок, сказала жена. На мгновение она прижалась ко мне. — Какой ты смешной, без волос-то. Отрастут — не стриги больше. Ладно?
— Есть, товарищ командир! — Я рассмеялся, приложив руку к «пустой» голове.
— Ладно тебе, еще чего выдумаешь — «командир”, — ласково упрекнула она. — Что ж, я пойду. Об одном прошу тебя, Игорек: будь внимательным в полете. У тебя хорошие друзья. Держитесь крепче, и все будет хорошо. О нас не беспокойся, пиши.
Жена ушла, а слова, сказанные ею на прощание, все еще звучали в моих ушах: «У тебя хорошие друзья. Держитесь крепче, и все будет хорошо…»
На улице жарко, знойно припекает солнце. Я медленно иду к аэродрому. Все вокруг кажется каким-то другим. Впрочем, нет. И клуб, и аллея, где мы с Валей гуляли минувшей ночью, и дома, и высокая водонапорная башня стоят, как стояли вчера и позавчера. В кустах по — прежнему неугомонно прыгают с ветки на ветку воробьи. Небо заполнено привычным рокотом истребителей. Но как ни приветлив этот июньский день, на душе пасмурно, и временами кажется, будто все посерело вокруг.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.