В предвкушении себя. От имиджа к стилю - [13]

Постепенно я освоилась в Белом доме. Провела вмененный налог вместе с министром Евгением Ясиным, подписала указ у Ельцина о снятии бюрократических барьеров и регистрации «в одно окно», получила поддержку Черномырдина. Обрела уверенность, научилась сохранять в себе женщину, даже умирая от усталости. Дело пошло. Но грянул кризис 1998 г. Все правительство отправили в отставку. И я ушла на улицу, потеряв деньги в банках, как и все, не пристроенная во власти за строптивый характер. Никто и ничто, почти забытая. Надо было все начинать заново. Но об этом позже, а сейчас выводы:

• Чиновник не может быть ярким.

• Всегда есть хитроумные способы поддержать свою яркость незаметно для окружающих (чулки, носки, аксессуары).

• Если нет средств, нельзя копировать, нужно экспериментировать.

• Надо уважать официальный протокол.

• Правильно одеться — часто результат интуитивного выбора. Даже не имея информации, можно попасть в контекст. Просто подумать.

• Конфуз всегда возможен, все не предусмотреть. Выход — не суетиться и держать лицо.

• Сексуальность необходимо поддерживать всегда. Иначе — развал образа женщины.

Глава 3. Парламентское возрождение

Я пришла в правительство Виктора Черномырдина в сентябре 1997 г. С апреля 1998‑го началась свистопляска. Кириенко сменил Черномырдина, а после августовского кризиса, в сентябре, кабинет возглавил Евгений Примаков. Из уважения ко мне и моей работе он тянул меня как мог, но все равно сдал в угоду коммунистам. Через год после назначения я оказалась не у дел. В утешение муж снял мне маленький офис, очень стильный. Я тихо приходила там в себя и подсчитывала шансы вернуться в политику. Выборы в следующую Думу намечались на декабрь 1999‑го. Впереди год на восстановление публичного имиджа. Как оказалось, я сильно порастеряла очки. Образ потускнел, известность сохранилась, но позитива от моего чиновничьего задора люди не ощутили. Вмененный налог бизнес оценил, но не он обеспечивал рейтинги народной любви.

В шоке от потерь в результате кризиса средний бизнес с топ‑менеджерами создали клуб «2015». Цель — попробовать просчитать будущее России. Ни мало ни много. Вот так. Я присоединилась и с увлечением обсуждала различные сценарии, включая и мягко‑авторитарный. Это удивительно, но коллективным мозгом мы угадали будущее. Ну да ладно — не будем о грустном. Среди членов клуба, как я и сказала, было много менеджеров высокого класса, в том числе и в области создания и продвижения бренда. Они решили помочь мне и смоделировать процесс восстановления имени и его раскрутки при следующих входных данных:

• известность около 30 %;

• доверие невысокое;

• денег на раскрутку нет;

• безработная;

• цель: попасть в Государственную думу не рядовым членом, а лидером в сильной команде.

Последнее было моим требованием. Я больше не хотела скучать депутатом, от которого ничего не зависит. Подобралась группа из русского представительства Coca‑Cola. Мне объяснили, что политический пиар мало чем отличается от товарного брендинга. Принцип один: из черной крыски сделать белого роскошного хомяка. Огорченная крыска послушно приготовилась слушать и отвечать на вопросы. Белый хомяк — серьезная мечта, можно не ерепениться в ответ, потерпеть и получить готовый рецепт. Причем бесплатно. К этому времени рынок новых профессий уже обрел цену — правда, не объективную, а сильно завышенную. Стилисты, психологи, политконсультанты, брендмейкеры, рекламщики, пиар‑технологи стоили каких‑то немереных сумм. А мне повезло: по дружбе — задаром. Шесть часов я ждала чуда. Как пациент во время операции, тем более что операцию на мне проделали без наркоза. В полном сознании я наблюдала за ее ходом. Меня спросили, на кого работаю, т. е. кому из избирателей хочу нравиться.

• Какой образ хочу создать?

• Мои политические взгляды?

• Мое политическое кредо?

• Что делала в парламенте?

• Что делала в правительстве?

• Зачем вообще мне все это надо?

• Готова ли на популизм ради голосов и вообще на что готова, чтобы возродить имя? На все или не на все?

Затем к ответам добавили характеристики общества в посткризисный период. В частности, тех, кто поддерживал демократов до 1998 г., их мотивацию при голосовании. Получилась табличка. Затем ребята долго размышляли над ней, и наконец я получила ожидаемое чудо. Чудо заключалось в том, что возродить и продвинуть мое имя нельзя. Оно исчерпано полностью. Я и так отжала все: и миф, и сказку, и честную работу, и звезду. Только настоящее чудо спасет меня. У него два варианта: 1) потерять мужа в связи с разводом и стать героиней программ Оксаны Пушкиной; 2) потерять его фиктивно и стать мужественной героиней криминальных хроник.

Больше вариантов нет. Труба.

С горечью я призналась, что отвергаю оба сценария, и согласна, что в таком случае чудес не бывает. Операция закончилась, мне поставили смертельный диагноз и зашили.

Другой пациент умер бы вскоре, но не поколение кооператоров 1990‑х. Мы умеем держать удар. А точнее, я решила его вообще не держать. Что выросло, с тем работать и будем. И запустила слух, что хочу вернуться в парламент, войдя в близкую по духу партию. Далее куча интриг (как продавать себя я описала в «Дао жизни» и «Успех в большом городе») — и к сентябрю 1999 г. я была в тройке лидеров Союза правых сил (СПС). С момента отставки до начала парламентской кампании я не делала ничего, чтобы обрести любовь избирателей. Не было средств и сил. Я искала команду. Вместе и легче, и веселее. Главное — найти команду близких по духу людей.