В предвкушении себя. От имиджа к стилю - [12]

И вот после «шумного бала», спустя три года я абсолютно добровольно засела в чиновничий кабинет, погружаясь в бюрократическую бумажную волокиту и бесконечные интриги. Все свои силы я бросила на достижение результата: освободить мелких предпринимателей от лишних налогов, барьеров, втащить этот сектор в стратегию экономической модели развития. Работа абсолютно неблагодарная. Для большинства населения и даже элиты весь упомянутый слой представлялся спекулянтами и торгашами. Недаром Черномырдин как‑то заметил про них: «Это не рынок, это базар». В публичном плане я отошла в тень. Владимир Соловьев, ведя в то время на радио «Серебряный дождь» рейтинговую программу, прокомментировал назначение приблизительно так: попрыгала в парламенте, а теперь затерялась где‑то в чиновниках в каком‑то малом бизнесе. Госкомитет по поддержке малого и среднего бизнеса являл собой формально что‑то списанное из западных учебников, но построенное по советскому остаточному типу: подразделения с отсталыми кадрами, недофинансированное и абсолютно не вписанное в иерархию ведомственных интересов. У меня было больше начальников и кураторов, чем полномочий. А в фонде по выделению финансовой помощи засели мелкие воришки. Другой бы скис. Но не я. Я жаждала продвинуть сектор, который тысячам людей дал свободу и экономическую независимость. Личный пиар уступил место пиару ведомства. С моим имиджем последнее достигалось легко. Следующий шаг: чистить кадры и двигать программу, включая вмененный налог, упрощенку, доступ к кредитам и аренде и т. д. Все актуально и по сей день. Ну какой тут имидж? Никакой. Что и произошло. Я растворилась в коридорах власти. В правительстве каждое выступление согласовывается, самостоятельность и инициатива не приветствуются. Но я даже не волновалась на эту тему. Все силы уходили на то, чтобы понять систему принятия решений и провести либеральные идеи, несмотря на бюрократический саботаж. В новом кабинете, пусть и реформаторском, все ведомства сопротивлялись снижению и упрощению налогообложения, сокращению лицензирования и проверок. Я подняла руку на таких монстров, что спасал меня только Борис Ельцин. Иначе бы уволили со свистом.

Я пахала, забыв о себе, изо дня в день, включая и субботы. В воскресенье спала в обнимку с ребенком. Все. Больше меня ни на что не хватало. Походка стала совсем мужской, лицо тяжелым. Притом что, став чиновником, я старалась держать форму. Сбегала на спорт, прикрываясь деловыми переговорами, не ела бутерброды на работе, на приемах не хватала по инерции все с тарелок. В командировках не отрывалась в алкоголе, даже когда все уговаривали расслабиться. Выдержала свой первый официальный визит в Японию в качестве министра, продвигавшего план «Ельцин — Хасимото» по реализации совместной программы поддержки малого бизнеса. Встречи с восьми утра до ночи, интервью, переговоры. В черном, подтянутая, я держала марку в новом формате. Все прошло на ура.

И все равно со временем я как‑то поблекла. Я перестала быть легкой и звонкой. Груз ответственности давил. Да и темп был взят невероятный. Муж стал отдаляться от меня, и я запаниковала. Пришлось опять искать себя, а точнее, женщину в себе. Для начала я потренировалась перед зеркалом. Пришлось расслаблять лицо, менять походку, придавать женскую сексуальность глазам, облегчать образ. Инстинктивно я решила, что теперь пора сформировать новый образ чиновника: стройного, элегантного, строгого, но и обаятельного. Вершины этого искусства я достигла в поездке с президентом Борисом Ельциным в Италию. Официальный визит, подписание контрактов, в том числе и пакет по моему ведомству. Программа включала прием у президента и премьер‑министра, посещение Ватикана и встречу с Иоанном Павлом II, папой римским, а также несколько деловых ужинов. Я набила чемодан тремя категориями одежды:

• тем самым, в чем была на приеме у королевы, почти монашеским и в пол, — для Ватикана;

• узким черным деловым костюмом с юбкой выше колен; я наконец решилась на каблуки, насмотревшись на западных тетенек, ну и желая придать некую деловую сексуальность имиджу правительственного чиновника;

• чем‑то черным, более расслабленно‑вечерним для ужинов.

Мои тщательность и старательность были оценены по достоинству. Иоанн Павел II мне лично сказал по‑русски «молодец». Все журналисты пытались понять значение похвалы. Хотя объяснение для меня простое: я единственная женщина, выдержавшая протокол посещения религиозных учреждений. Кстати, устроители встречи, в отличие от английского посольства, никого не предупредили о форме одежды. Я все сделала интуитивно.

Гордая собой, на следующий день я переоделась в узкий костюм на каблуках и двинулась на встречу с политическим руководством страны в узком кругу. Президенты обеих стран, Немцов, я, Ястржембский. Кресла, как на грех, оказались слишком глубокие и низкие. Я утонула в них и с ужасом увидела, что юбка катастрофически быстро уезжает с дипломатической длины в сторону совершенно непротокольную. И поправить ситуацию невозможно: придется вставать и еще больше обращать на себя внимание. Оставалось только расслабиться и надеть на лицо небрежную уверенность. Я держалась, хотя заметила, что на мои колени скосили глаза вначале Немцов, потом все, включая и президентов. И я бы не сказала, что взгляды были возмущенные, скорее, заинтересованные. Действительно, я продумала все, кроме глубины и высоты кресел. Что простительно.