В праздник цветущей вишни - [8]

Новый начальник разведки был родственником того Урицкого, который вместе с Лениным участвовал в Октябрьском перевороте и погиб от руки террориста-эсера, возглавляя Петроградскую Чрезвычайную комиссию.

– Ну, как работается? – спросил Урицкий.

Рихард заговорил о связях, установленных в Токио, рассказал о полковнике Отте и князе Урахе, о других работниках посольства и о своих планах использовать эти связи в интересах дела.

– Так ведь это как раз то, что нам нужно! – воскликнул Урицкий. – Стать доверенным человеком военного атташе – уже одно это сулит отличные перспективы! Вам обязательно нужно давать что-то немцам, они до конца должны увериться, что вы работаете на них.

– Я так и делаю – даю Отту второстепенную информацию или ту, которая не имеет для нас значения...

Первая встреча в разведуправлении была короткая – Семен Петрович торопился на заседание Военного совета. Условились продолжить разговор вечером на квартире Урицкого.

– Это здесь, рядом, за Каменным мостом. Надеюсь, вы не забыли Москву...

Вечером Рихард появился в квартире Семена Петровича.

– Ну, теперь рассказывайте подробнее... Будем говорить по-немецки? Вам это легче.

– Нет, нет! – воскликнул Зорге. – Только по-русски. За последние два года я не произнес, кажется, ни одного русского слова. Так можно забыть язык.

Рихард начал с того, что его больше всего волновало, – с упорных слухов о предстоящих переговорах немецкой военной делегации в японском генеральном штабе. Урицкий записывал что-то для памяти, переспрашивал, уточнял, интересовался деталями. Потом заговорили о положении в Маньчжурии, и Рихард высказал свою точку зрения.

– Военные круги в Японии, – говорил он, – определенно усиливают влияние на политику правительства. Я сообщал об этом раньше. Страна идет к фашизму, конечно своеобразному, отличному от немецкого, но такому же агрессивному и авантюристичному, для меня это ясно. Выход Квантунской армии к нашим дальневосточным границам усилил эти тенденции. В Северной Маньчжурии происходит большое военное строительство.

– Да, мы это знаем и по другим источникам, – согласился Урицкий. – Обстановка тревожная. Японцы ведут традиционную политику экспансии, имея в виду наш Дальний Восток.

– Эту политику я называю политическим синтоизмом.

– Правильный термин... Сложностью обстановки и вызвано, в частности, назначение Яна Карловича Берзина в Дальневосточную армию. Но мы все еще мало знаем о планах наших вероятных противников. – Урицкий задумался, потом спросил Зорге: – Скажите, Рихард, а не смогли бы вы побывать в Маньчжурии? Конечно, если только это возможно.

– Попробую.

Зорге снова заговорил о своей группе «Рамзай». За это время ее удалось скомплектовать. Слабым звеном остается только радиосвязь, которая часто подводит. Зорге сказал Урицкому:

– Я очень вас прошу, Семен Петрович, пошлите ко мне радистом Макса Клаузена, с ним я работал в Шанхае. Иначе могут быть перебои связи с Центром.

– Какие у вас еще просьбы?

– Как будто никаких...

– В таком случае давайте условимся: заканчивайте дела в управлении и на месяц поезжайте отдохнуть на юг. На больший срок, к сожалению, нельзя. Согласны?.. Радиста попробуем разыскать до вашего отъезда. Наш разговор будем считать предварительным – подробнее доложите в отделе, а затем встретимся еще раз. На мой взгляд, вы работали отлично, Рихард. Будем думать о перспективах, так сказать, о направлении главного удара... А теперь пошли ужинать! Небось стосковались по русской кухне?! Надеюсь, вас устроит селедка с разварной картошкой!..

Комкор Урицкий, с которым Зорге познакомился ближе, относился к поколению людей, сформировавшихся в революционные годы. Они были однолетки – начальник военной разведки и руководитель группы «Рамзай», действовавшей на Дальнем Востоке. Люди одного поколения, одной эпохи, одних устремлений, идей и убежденности. Семен Урицкий детство провел в Одессе, начинал жизнь с казенного училища, с работы на побегушках у знакомого аптекаря. Жил в семье своего дяди Урицкого и в семнадцать лет, не без его влияния, стал большевиком-подпольщиком. В двадцать лет, примерно в то же самое время, когда Зорге служил в германском пехотном полку, Семена призвали в русскую армию – рядовым Стародубского драгунского полка. Они находились по разные стороны русско-германского фронта.

Февраль семнадцатого года застал Семена в Одессе. Потом Красная гвардия и бесчисленные фронты гражданской войны: Царицын, Крым, Украина.

В двадцать пять лет Урицкий командовал кавалерийской бригадой, в двадцать семь – закончил Академию Генерального штаба, часто отрываясь от лекций по неотложным делам – то на подавление Кронштадтского мятежа, то на другие боевые задания. Несколько лет он провел за границей на такой же работе, как Зорге. Позже командовал корпусом, был на штабной, на командной работе и в сорок лет, став опытным военачальником, вернулся на разведывательную работу.

В этот приезд Рихард не раз встречался с Семеном Петровичем и проникался все большей симпатией к нему. Центр был удовлетворен докладом Зорге. Группа «Рамзай» все основательнее внедрялась в милитаристской Японии, в стране, где ни разу не удавалось задержаться надолго ни одному разведчику, не вызывая подозрений у всевидящей кемпейтай – имперской контрразведки. Но если вначале перед Рамзаем и его группой ставилась первоочередная задача – наблюдать за военно-политическим, экономическим положением на Дальнем Востоке, чтобы своевременно разгадать планы японских милитаристов, то теперь задания усложнялись. По мере расширения взаимных связей двух тяготевших друг к другу агрессивных стран – Японии и Германии – перед группой Зорге были поставлены новые сложные задачи. Возник вопрос – нельзя ли из Токио наблюдать за деятельностью германских фашистских политиков? Пусть Япония станет как бы «наблюдательной вышкой» для дозорных из группы Рамзая...