В постели с Президентом - [62]

— Смотри-ка. Соображает.

— Прости, что пихнула тебе трансмиттер.

— Хорошо, но если бы тебе опять представилась такая возможность, ты бы поступила точно также, не так ли?

— Ты уверен?

— Да.

— Возможно ты прав.

— Я знаю, что я прав. Слушай. По поводу записи убийства. Сколько раз ты ее смотрела?

— Один раз. И не всю. Не могла больше.

— Убийцу описать можешь?

— Могу.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ. ВИНС НЕ НАХОДИТ СЕБЕ МЕСТА

Приятной наружности пожилой мужчина в крамвольной шерсти костюме вышел из нового такси-микроавтобуса, одной из моделей, которые пытались вот уже лет десять завоевать популярность на улицах Манхаттана, и стал ждать, когда дворецкий откроет ему дверь. Дворецкий не спешил. Мужчина именно этого и ожидал, и посчитал справедливым.

Особняк времен Бель Эпокь высился гордо на южной стороне улицы — часть приданого. В молодости Джон получил особняк, женившись на Море.

— Привет, Мора, — сказал он женщине, безвольно сидящей в чиппендейлском кресле в гостиной.

— Привет, — ответила она тоскливым голосом.

Когда-то она была умопомрачительно красива — изящна, солнечна, беспечна. Тридцать пять лет спустя, они все еще были женаты. Были хорошие времена, были плохие времена, некое число скелетов распихано было по шкафам в нескольких домах, но в целом жизнь в доме Форрестеров перестала быть сносной всего неделю назад.

— Мне через пару часов нужно будет снова уехать, — сказал Джон Форрестер.

— Да, — ответила Мора без интонации.

Он прошел в кабинет. Револьвер во втором ящике стола из красного дерева был смазан так щедро, что пришлось его вытереть монограммным платком. Джон Форрестер переместился в спальню и переоделся в менее официальный костюм.

Он поймал такси и проследовал на нем до маленького городка в Апстейте, указывая шоферу дорогу. Они проехали по узкой проселочной трассе через рощу. Внезапно шофер стал проявлять любопытство с тяжелым восточноевропейским акцентом. Джон Форрестер сказал, что навещает друга, живущего в этих краях, в летней резиденции.

Шофер остановил машину у чугунной решетки, за которой начиналась мощеная булыжником живописная аллея, ведущая ко входу в деревенский особняк, светившийся гостеприимством и напоминающий дворцы плантаторов вдоль Миссиссиппи (вместо кирпичей и дерева, известняк служил в случае данного особняка основным строительным материалом). Дом и на самом деле принадлежал когда-то плантатору, переехавшему из Луизианы на север. Джон Форрестер расплатился с таксистом и вылез из машины.

Дворецкий в стильном фраке открыл дверь и осведомился, кого именно желает видеть гость.

— Скажите мистеру Коксу, что к нему приехал Джон Форрестер.

— Да, сэр, — согласился дворецкий. Он был из старой породы представителей профессии. Оставив Джона в вестибюле, он поднялся по мраморной лестнице полной достоинства походкой, добравшись до верха, похоже, быстрее, чем добрался бы прыгающий через три ступеньки атлет. Вскоре он вернулся и сказал бесстрастно, — Мистер Кокс ждет вас, сэр.

Джон вошел в кабинет через замысловатую с узорами дверь. Двое крепких парней, ждавших его у самой двери, мгновенно переместились к нему таким образом, что он не мог двинуться, и вытащили у него из бокового кармана пистолет до того, как он успел сказать хоть слово.

Кокс наблюдал за происходящим от письменного стола. Темно-карие глаза улыбались, губы зловеще искривились. Такое веселье не принято в домах с хорошей репутацией. Случай был исключительный.

— Надо же, — сказал Кокс. — Сам Джон Форрестер пожаловал. Вовремя. Пожалуйста подойди к столу.

Джон подошел.

— Ну и как, нравится, Форрестер? — спросил Кокс, наклоняя круглую голову. — Я ведь сказал тебе, что что-нибудь придумаю. Это заняло некоторое время, но, как видишь, слово я сдержал.

— Ты ниже всякого презрения, — сказал Форрестер.

— Так ли это? — Кокс снова наклонил голову. — Джентльмены, — он повернулся к телохранителям. — Оставьте нас одних на некоторое время.

Не говоря ни слова, телохранители покинули помещение.

— Бедный, бедный Форрестер, — сказал Кокс. — Пятнадцать лет. Ты думал, что все забыто, не так ли? И вдруг узнаёшь, что определенные акции падают не просто так, определенные политические кампании имеют смысл, и так далее. И все равно ты ничему не научился. Следовало обратить как можно больше имущества в наличные до того, как кривая долга ушла в стратосферу.

— Это просто подлость, — сказал Форрестер. — Это не страшно. И ты вовсе не потому ниже всякого презрения.

— Ну да?

— Надеюсь, ты готов к смерти.

— Ты собираешься меня убить?

— Да.

— Пока ты меня не убил, послушай, что я тебе скажу, Форрестер. Чтобы не осталось между нами непонятого. К убийству твоей дочери я отношения не имею. Вообще. Я хочу, чтобы ты это знал.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Подумай, Форрестер. Если бы я хотел ее убить, я бы сделал это гораздо раньше, возможно сразу после того, как ты переспал с женщиной, на которой я хотел жениться против воли всей моей семьи. Помнишь? Ты решил поиграть в благородство и открылся мне, мерзавец, и я тебе сказал, что никаких эксцессов не будет, поскольку эксцессы — от слабости, а не от силы. Я мог бы убить тебя, или несколько членов твоей семьи, тогда же. Помнишь, что я тебе тогда сказал? Вспомни.