В постели с Президентом - [59]

— Не знаю. Попробуй.

— Зачем тебе все это? Зачем ты это делаешь?

— Это моя работа.

— Глупости.

— А что ты хочешь, чтобы я сказал? Ну, хорошо, я просто хотел тебя [непеч.]. Так лучше?

— Это оскорбление.

— Прости.

— Теперь я буду дуться и тихо тебя ненавидеть.

— Десять минут.

— Что?

— Подожди десять минут, а потом дуйся. Я два дня не спал. Мне нужно только чуть-чуть отдохнуть. Когда ты дуешься — это сплошная эротика, и мне не хочется пропустить.

Она закатила глаза.

— И куда же нам теперь? — спросила она.

— На твое усмотрение. В Милан. В Москву. В Рио.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Хочешь, чтобы я сделал тебе предложение?

— Пошел [непеч.].

— Я действительно тебя люблю. Такие дела.

На какой-то момент она потеряла дар речи.

— Слушай, — сказала она. — Мне много в этой жизни врали, поверь. Когда мужчина врет женщине, это очень видно.

— Может быть. Но я ведь не совсем обычный мужчина, и вру не совсем обычно. Лицо у меня очень невыразительное, а голос плоский в основном.

— Я тебе не верю.

— Это твое право.

— Мне нужны доказательства.

— Доказательства чего?

— Ты знаешь.

— Не очень.

— Того, что ты только что сказал. Что ты имел в виду, когда сказал, что меня любишь?

— А как ты думаешь?

— Тут что-то другое.

— Ладно. Я просто пытаюсь затащить Гейл в постель. Я тебя использую, чтобы прислониться поплотнее к Гейл.

— Заткнись. Я хочу доказательств.

— Я не могу обещать тебе луну с неба, Гвен. Некоторые вещи — вне моего контроля.

— Мне все равно нужны доказательства.

— Хорошо.

Гвен ждала. Лерой молчал.

— Ну?

— Что ну?

— Я думала ты что-то хочешь сказать, — сказала она раздраженно.

— Правда? Ты так думала?

— Ты сказал, хорошо, я предоставлю тебе доказательства.

— Нет, я этого не говорил.

— Перестань. Откуда ты знаешь про меня… все это? Университет, бойфренды, и все остальное?

Он повернул к ней лицо и подмигнул. Отвернувшись, он снова уставился на потолок.

— Хорошо, откуда ты узнал про мою электронику?

— Ты имеешь в виду — как я узнал о твоей страсти к подслушиванию?

— Это не страсть.

— Подслушивание — не то занятие, к которому следует иметь страсть, — сказал он строго, снова поворачивая к ней лицо, и на этот раз хмурясь.

— Ты уходишь от вопроса.

— Какого вопроса?

— Откуда ты знал?

— Я сделал обыск в твоей квартире. Разве я тебе об этом не говорил? Ордера не было. Можешь меня судить за незаконное вторжение. Следствие тут же закроют, но ты сможешь подать иск, апелляцию, и так далее. Почему бы тебе это не сделать?

— Чего не сделать?

— Не сделать так, чтобы меня арестовали?

Она опять закатила глаза. Вздохнула.

— Хорошо, расскажи мне про университетское время. Ты уверен, что мы не учились вдвоем?

— Тебе не нужно об этом ничего знать. Тебе не понравится.

— Это я сама как-нибудь решу — нравится мне или нет, — сказала Гвен.

— Хорошо. Помнишь, был такой парень по фамилии Гаррик?

— Гаррик? Подожди-ка. О! Джордж Гаррик?

— Именно.

— Толстый такой, типичный нерд. Гаррик-нерд?

— Да.

— Он еще, помню, смухлевал на экзаменах в середине семестра. Хам и дурак.

— Да, он самый.

— Помню, он ко мне клеился. Отвратительный тип. Ну так что же, при чем тут Гаррик?

— Помнишь, он однажды купил тебе тюльпаны?

— Да. Он что, твой друг?

— Это как посмотреть. День на день не попадает. Дружба — сложная вещь. Думаешь — парень тебе друг, а он берет и продает тебе наркотики. Какой же он друг после этого.

— Прекрати сейчас же. Какое ко всему этому отношение имеет Джордж Гаррик?

— Джордж Гаррик — это я.

— Слушай, я еще не старая и из ума не выжила, понял? Я прекрасно помню как выглядел Джордж Гаррик. Ты совершенно на него не похож.

— Понятное дело.

— Тогда перестань кривляться и говори серьезно.

— Ты могла бы прямо сейчас пойти в полицию, здесь или дома, и сказать им, что Джордж Гаррик и Детектив Лерой — одно и то же лицо. Ты бы стала героиней, а я бы получил от двадцати пяти до пожизненного.

Он, вроде бы, не шутит, подумала Гвен.

— Я не понимаю, — сказала она.

— Повторяю — тебе не нужно этого знать.

— Нужно.

— Ладно.

Он заложил руки за голову и некоторое время размышлял, чем чуть не привел Гвен в совершенное исступление.

— После диплома я переехал во Францию, — сказал он. — Мама моя из Парижа. Я собирался стать большим предпринимателем.

Он замолчал.

— Так вот почему ты знаешь французский, — сказала она, помогая.

— Нет. Я знаю французский потому что это мой родной язык. Моя мать много говорила по-французски, и гувернантка тоже. А отец всегда был в разъездах. Я его видел, может, раз в три месяца. Со мной он тоже говорил по-французски.

— Почему?

— Потому что других языков я не понимал до тех пор, пока не пошел в подготовительную школу. А предпринимателем я собирался стать потому, что мои родители обанкротились, когда я был еще в университете и развлекался сексуальными фантазиями по твоему поводу.

— По… моему?… поводу?…

— Никто об этом не знал, конечно же.

— Мы в данном случае говорим о Принстоне?

— Да.

— И никто не знал? Да ладно! Все обо всех знают.

— Только когда люди не держат язык за зубами. Помнишь Анн Руссо?

— Анн Руссо? Нет.

— Профессорша биологии. Она у тебя была целых два семестра. Что с тобой!

— А! Я думала, ты о студентке какой-то говоришь.

— Помнишь, ее уволили?