В постели с Президентом - [35]

— Вы здесь, чтобы меня шантажировать?

— Нет, Ховард. Для шантажа у меня слишком много материала… глупо. Жена твоя знает, что ты здесь с Дорис.

— Моя жена?

Ховарду было сейчас не до пустяков. Нужно было выжить.

— Да. Я ей позвонил. Я не назвал себя, как ты понимаешь. Но ей-то как раз, в отличие от инспекторов и прокуроров, доказательства не нужны, а только лишь информация. Возможно тебя ожидает скандальный развод, Ховард. Ты потеряешь все — дом, деньги, детей — словом, все. И работу свою тоже.

— О… — Ховард нарушил Третью Заповедь, в тайне чувствуя облегчение. Он не умрет. Остальное несущественно.

— Ничего не могу с этим сделать, поздно, — сказал Ладлоу, — и именно поэтому шантажировать тебя было бы глупо. Слишком много грязи накопал. Но подожди, дальше — хуже.

— Как может быть хуже? — спросил Ховард, отчаянно надеясь, что ничего хуже огласки и позора этот гад не имеет в виду. Тюрьма — ничего, пройдем и тюрьму, но если тюремный срок не грозит — он просто остался бы в Вегасе, и пошел бы на курсы крупье.

— Завтра тебя начнет искать полиция. За изнасилование.

— Меня? За изнасилование? Позвольте. Это смешно. Кто вы такой?

— Зовут меня Ладлоу. Слушай. Копы приедут и тебя арестуют. И посадят. Под залог не отпустят — да никто и не заплатил бы за тебя.

— Не понимаю! Я никого не насиловал!

— Неправда, Ховард. И, будто насилия тебе было мало, ты еще и убил потом свою жертву. Осудят и за убийство тоже. Ты жесток, Ховард. Ты просто дикарь. Тебе дадут пожизненное, и правильно сделают. Сожалею. Посмотреть не желаешь ли?

— На что посмотреть? — спросил Ховард. Холодный пот тек у него по спине.

— Иди смотреть, — сказал Ладлоу. — Вставай, вставай. Иди к ванной. Ну же.

И Ховард пошел к ванной. На дрожащих ногах он дошел до двери. Ладлоу открыл ее и включил свет. С истерическим приливом мужественности, характерным в случае трусов, Ховард заглянул в ванную. То, что он увидел, было чудовищно.

— Это вы ее так… — сказал он.

— Нет, Ховард. Это сделал ты. Меня здесь нет. Я в Нью-Йорке, смотрю телевизор в моей скромной квартире на Верхнем Вест Сайде. С работой нынче плохо, мне нельзя потерять работу. Знаешь, сколько я плачу за квартиру? Две с половиной тысячи в месяц. Половину зарплаты. Тебе не понять. У меня такая милая квартира на Семьдесят Четвертой. В районе Верди Сквера. Дом раньше был особняк… снаружи портик… Моя квартира — бывшая библиотека. Овальная гостиная, и настоящий, работающий камин. Очень высокие потолки. Люблю свою квартиру. И место очень людное. Выходишь — а кругом люди. Это мне тоже нравится. Тебе не понять.

Ховард доплелся до середины комнаты.

— Что вы… Что я должен…

— Говори, не стесняйся.

— Что вам нужно?

— А вот.

Рука в перчатке поставила пузырек на прикроватный столик.

— Что это?

— Таблетки, — сказал Ладлоу. — Прими весь пузырек, Ховард. Это лучше, чем то, что тебя ждет.

— Э! Так вы для этого… Я…

— Я мог бы тебя потрепать слегка. Мне известно кое-что о боли. О том, как причинить боль. Гарантирую, что ты никогда такого не чувствовал. Не советую. И результат все равно тот же самый. Ты все равно примешь эти таблетки.

— Но…

— Прямо сейчас, Ховард.

— Что значит — сейчас?

— А ты что, думал, что я тебя отправлю на вечеринку, поразвлечься в последний раз? Не желаешь ли по городу пройтись? В автоматы поиграть? А может, покупки сделать какие-то? Приди в себя, мужик.

— А если я сейчас закричу? Я очень громко кричу. Честно.

— Кричи.

— Кто-нибудь услышит.

— Не волнуйся. Услышит так услышит. Кричи.

— И все-таки…

— Я бы мог просто выйти из номера. Придут копы и арестуют тебя. Пожизненное заключение, помнишь?

— Тогда я не вижу смысла в приеме таблеток.

— Не забывай про боль, Ховард. Впрочем, я мог бы затолкать тебе таблетки в глотку насильно. Ну, потерял бы ты пару зубов, но это списали бы на сопротивление Дорис. Но я был бы тебе очень благодарен, если бы ты принял таблетки по собственному почину. Согласен? Снимать наручники?

— Нет. Не нужно. Не буду.

Ховард не понял, что произошло. Только что он стоял посреди комнаты, испуганный, дрожащий, и яростный. В следующий момент он сидел в кресле, руки в наручниках за спиной, а в горле был огромный ком. Он сглотнул, не сообразив вовремя, что глотать нельзя.

— Боюсь, что это все, — сказал Ладлоу. — Дай-ка я с тебя наручники сниму.

Ховард чувствовал, что тело онемело — не от таблеток еще, но, возможно, к нему применили особое воздействие.

— Минуту или две это займет, — сказал Ладлоу. — Веришь ли ты в Бога, Ховард?

— Я умираю, — сказал Ховард.

— Да. Именно поэтому я и задал тебе этот вопрос.

— Вы — убийца.

— Да. Кстати, я приврал, когда сказал, что составил на тебя досье. Коррупция — такое утомительное дело в наше время. Ну ее. Зато я вставил имя Дорис в твой список. Список напечатал на принтере и привез сюда. И показал Дорис перед тем, как приступить к действию. Она была очень расстроена твоим поведением, Ховард. Ладно, спрошу еще раз. Веришь ли ты в Бога, Ховард? Мне просто любопытно.

Ховард попытался что-то сказать, но голосовые связки отказывались подчиняться. Несколько бессвязных, непонятных звуков — и все.

Десять минут спустя сознание отключилось. Ладлоу в последний раз тщательно осмотрел номер. Ни отпечатков, ни материала для сбора ДНК. Полиция естественным образом должна заключить, что, убив в перебранке Дорис после того, как она показала ему список, в котором наличествовало ее имя, Ховард принял целый пузырек снотворного, дабы убежать от человеческого правосудия.