В понедельник рабби сбежал - [50]

— Отлично, спасибо. Я обязательно буду.

Когда они возвращались, рабби сказал:

— Потрясающая история.

— Да, и она есть у меня на пленке.

— Вы записали ее? Так целью была не…

— Я и в самом деле пошел покупать машину, но решил, что стоит записать наш разговор. Если что-то нечисто — например, если он торгует крадеными, — я вне подозрений.

Рабби кивнул, и некоторое время они шли молча. Потом рабби задумчиво сказал:

— История невероятная, но его имя говорит, что это правда.

— О, я уверен, что это правда, по крайней мере, он в это верит. Но это не так уж необычно, как вы, похоже, думаете, рабби. Здесь, в Израиле, у каждого своя невероятная история. Одни бежали от нацистов, другие боролись с арабами. Практически каждый остался жив в результате маленького чуда. Чудеса — это часть здешнего климата.

Глава XXVIII

Доктор Бен Ами, крупный, коренастый и неуклюжий человек, остановил свой «фольксваген» у насыпи, одним плавным движением, рожденным долгой практикой, выбрался из-за руля вместе с большой врачебной сумкой и тут только увидел, что в квартире Адуми темно. Он остановился на минуту и прошел несколько шагов вперед на площадку между домами 2 и 4 по Коль Тов-стрит, где Авнер Адуми обычно ставил машину. Ее там не было. Он был абсолютно уверен, что его пациентка, Сара Адуми, дома. Наверное, задремала засветло, а муж еще не вернулся.

Он мог позвонить в дверь и разбудить ее. В конце концов, его ждали, может, она и не спит, а просто отдыхает. Но осматривать ее в отсутствие мужа не хотелось. Было почти семь, через несколько минут наверняка появится Авнер. Лучше подождать.

Тут он вспомнил о другом больном, некоем Мимавете, живущем через улицу, в доме 1 по Мазл Тов-стрит. Пациент новый, судя по звонку, у него скорее всего катар верхних дыхательных путей. Аспирин, покой, может быть, микстура от кашля, чтобы смягчить раздражение в горле. У него уйдет на это десять-пятнадцать минут, а к этому времени Адуми будет дома. Ему нравилось заканчивать день у Адуми. Можно не спешить, выпить чашку чая и посидеть за дружеской беседой, прежде чем идти домой.

Чтобы не разворачиваться на узкой, грязной улице, он пошел пешком между насыпью и домами. Было темно, и он включил фонарик.

На полпути он остановился, минуту стоял, как вкопанный, потом вернулся. В вестибюле был телефон-автомат, и он набрал номер кабинета Адуми.

— Авнер?.. Это Бен Ами… Я в вашем доме, то есть, в вестибюле… Нет, Сару пока не видел. В доме темно, и я решил, что она задремала… Нет, подожду, пока ты не вернешься. Но я должен сообщить тебе кое-что важное… Нет, лучше не по телефону. Когда ты будешь? Через полчаса? Хорошо… Нет, все в порядке, у меня еще один пациент в следующем квартале. Я сначала зайду к нему.

На углу Шалом-авеню и Мазл Тов-стрит Рой Стедман остановился и посмотрел на часы. Почти семь.

Вечер был облачным, туманным, начал накрапывать дождь. Он поднял воротник куртки и пошел к дому Мимавета. Машины не было. Ни новой, ни подержанной, — вообще ни одной машины на всей улице. До семи оставалось еще несколько минут.

В четверть восьмого машины тоже не было, и он понял, что никто уже не придет.

Он перешел улицу и собирался позвонить, когда из дома вышел человек и тщательно закрыл за собой дверь. Он с удивлением посмотрел на Роя.

Рой увидел черную сумку.

— О, вы, наверное, доктор. Я к мистеру Мимавету.

— Да, я его врач. Мистер Мимавет нездоров. Он в постели, и я не хочу, чтобы его беспокоили. Имейте в виду, я только что уложил его в постель и сделал укол. Чтобы открыть, ему придется вставать.

— А, ну да, в таком случае… пожалуй… я зайду завтра утром.

— Да.

— Так я пошел, пожалуй. Э-э — спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Рой пошел по улице. Он оглянулся и увидел, что доктор стоит и наблюдает за ним. Пройдя половину улицы, он снова оглянулся; на этот раз доктора не было. Рой остановился, затем повернулся и пошел назад.

Глава XXIX

Взрыв был негромким. За исключением зияющей дыры в стене квартиры Мимавета и нескольких разбитых окон, материальный ущерб был невелик. Но в отличие от взрыва, который пару месяцев назад унес жизнь профессора Карми, этот произошел ранним вечером, поэтому собралась большая толпа, привлеченная если не самим взрывом, то шумом пожарных машин, и полиция с трудом сумела огородить участок.

Да и реакция на смерть старика совершенно отличалась от реакции на смерть профессора. После гибели Карми пресса выдвигала предположения, почему жертвой был выбран именно он. И через несколько дней оказалось, что он был занят важным сельскохозяйственным исследованием, которое могло привести к поразительному увеличению урожая некоторых зерновых культур. Точных данных о его исследованиях не было, и в то время, как одна газета авторитетно заявила, что он был занят разработкой нового чудесного удобрения, другая не менее авторитетно сообщала, что он работал над использованием неопресненной воды, чтобы сделать пригодными для вспашки тысячи акров земли, которые до сих пор считались бесполезными. В любом случае, все признавали, что он был крупным ученым, чья смерть стала большим ударом для Израиля.

Но Мимавет не был важной персоной и не занимался ничем таким, что могло помочь или повредить Израилю. И это тем более приводило в бешенство, потому что убийство явно было бессмысленным и бесцельным.