В полет сквозь годы - [9]

Студенческое собрание закончилось поздно. В свою крохотную комнатушку я возвращался в приподнятом, возбужденном настроении, похоже впервые задумавшись над тем, кто же по-настоящему борется за нужды трудового народа…

А Петроград жил своей сумбурной ночной жизнью. Из ресторанов доносились ноющие звуки скрипок: полуголодные инвалиды и старички наигрывали модное в то время аргентинское танго. Рестораны были набиты кутящими офицерами, спекулянтами, анархистами и проститутками. Шумные компании усаживались в экипажи, запряженные унылыми клячами, и с песнями переезжали в другой квартал.

Случалось, в ночи раздавался одинокий выстрел. Эхо билось о каменные берега улиц и площадей. Нищие, гуляки, одинокие дамочки, словно тараканы, прятались за железные решетки подъездов. За мутными стеклами окон гас свет, задергивались занавески. Откуда-то доносился гулкий топот копыт, бряцание шашки. Ночная жизнь военного Питера…

Но в ней было тайное большое движение, ускользающее от ушей царской охранки и полиции. Прощаясь со мной после студенческого собрания, рыжеволосый старшекурсник вынул из внутреннего кармана пиджака сложенную пачку каких-то бумаг ж сказал:

— Почитай дома. Через два дня вернешь…

Это было информационное сообщение о состоявшейся в сентябре 1915 года в Швейцарии Циммервальдской социалистической конференции интернационалистов, на которой был принят манифест, осуждающий империалистическую войну и призывающий к скорейшему окончанию войны без «аннексий и контрибуций». В конференции участвовал Ленин.

Для меня все это было необычайно новым. Кто такой Ленин? Социалисты? А что означает «интернационал»? Партия, группа или политическое течение? У кого на эти вопросы получить разъяснения?

Поехали мы однажды на Высшие женские курсы. Собственно, пригласили нас на танцульки, но народу, студентов и курсисток, собралось много. Не обошлось без сходки. В одной из аудиторий кто-то вытащил на средину стол, и на него взобрался хорошо подготовленный оратор в студенческой куртке.

— Уважаемые кружева и пуговицы! — обратился он к присутствующим. — Все притихли. — Вам хорошо известно, какую непопулярную в народе и ненужную для страны войну ведет наше царское правительство. Оно гонит на фронт пушечное мясо — миллионы солдат, которые гибнут «за веру, царя и отечество». Но нужна ли эта война нашему народу? Группа студентов-социалистов поручила мне объяснить вам полную несостоятельность царского правительства помещиков и фабрикантов…

Тут в аудиторию вошел человек в форме надзирателя, свет мгновенно потух. Оратор спрыгнул со стола и смешался с выходящими из аудитории. Задержать его «надзиратель» не смог.

Другой раз один из студентов предложил мне послушать выступление Морозова.

— Ты знаешь, кто этот Морозов? — спросил он меня. Я ответил, что знаю профессора Морозова — ученого, специалиста в области лесоводства.

— Да нет, не тот. Мы пойдем на вечер, где будет выступать бывший узник Шлиссельбургской крепости, известный революционер Николай Александрович Морозов. Его пригласили студенты.

По дороге в аудиторию я получил подробные сведения о докладчике. Н. А. Морозов — выходец из помещичьей семьи, но с ранних лет принимал участие в политической работе, направленной на свержение царского самодержавия, вступил в тайную организацию, которая не отрицала террор и подготовила убийство царя Александра II. Морозов входил в состав ее исполнительного комитета. Осужденный по делу народовольцев, четыре года провел в Петропавловской крепости, свыше двадцати лет — в Шлисселъбургской.

В заключении и на свободе Морозов много занимался научным и литературным трудом, он написал немало стихотворений, посвященных физике, математике, астрономии и химии, в которых без труда можно было уловить горячие стремления к революционному переустройству общества.

На том вечере Николай Александрович читал нам свои стихи из сборника «Звездные песни». За издание их в 1910 году он был осужден еще раз и заключен в Двинскую крепость. Тюрьмы не сломили дух революционера, его пламенных надежд на крушение старого мира. Одет он был очень просто, в волосах — густая седина, а дружеский, приветливый взгляд и по-молодому восторженная речь вызывали всеобщую симпатию студентов.

Много лет спустя я узнал, что шлисселъбургский узник Морозов после Октябрьской социалистической революции посвятил себя научно-педагогической деятельности и в 1932 году был избран почетным членом Академии наук СССР.

А тем временем шел второй год войны, которая опрокинула все мои планы и направила жизнь по иному пути. Указ о досрочном призыве на военную службу предоставил право нам, студентам высших учебных заведений, получить в военном училище подготовку по очень короткой программе — за каких-то четыре — шесть месяцев. И не долго думая я забрал свои документы и направился в Константиновское артиллерийское. Служба в артиллерии мне казалась интересной. Но там спросили: «Золотая медаль за гимназию есть?..» Золотой не было, поэтому тут же пришлось от затеи отказаться. По совету одного из студентов поехал тогда к морякам. Оказалось, что пока могут принять только в училище береговой службы. После короткого раздумья решил, что гардемаринские классы не по мне, и вот сел в поезд и поехал в Москву.