В поиске истины - [9]

Я сделал ещё попытку.

— Вам-то сейчас ничего и не грозит. Речь о Пикулине, вашем воспитаннике. Как всё-таки случилось, что он так сорвался?

Взгляд Скляра сделался ледяным.

— Я ему не нянька, — ответил он тоном, не допускающим возражений. — Своих забот хватает. Скоро снова республиканские… Мне могут «заслуженного» присвоить. И я знать ничего не хочу об этом бандите.

Нет, подумал я, не присвоят ему звание! Быть такого не может. Кто-нибудь да увидит, что он за человек. Вряд ли его подопечные добьются на соревнованиях каких-либо успехов: школа не та! Не та школа!..

Мы сухо распрощались, и я, провожаемый гулким хлопаньем перчаток, вышел из зала.

На улице было ещё светло, хотя солнце почти скрылось за домами. «Эх, была не была! — подумал я. — Махну-ка сразу и к мастеру. Без предупреждения. Чего тянуть? Пусть уж и с ним прояснится сегодня».

Ha остановке впрыгнул в раскрытую дверь троллейбуса и через десять минут уже был в уютной двухкомнатной квартире Хлебниковых. Хозяин — подвижный, хотя и немолодой, — встретил меня без какой-либо тревоги и смущения. Радушно проводил в большую комнату и наказал жене — симпатичной улыбчивой блондинке — «быстренько сообразить что-нибудь на стол». Вскоре перед нами вился из красивых чашек душистый парок крепко заваренного чая, и беседа сама собой становилась всё более непринуждённой и доверительной.

— Да, золотые у Игоря руки. Цены им нет! — горячо характеризовал Пикулина Хлебников. Он даже отодвинул недопитую чашку. — Бывало, что ни поручишь: штамп какой сделать или приспособление… ещё и чертежей нет порой, одна задумка, — в момент справится. Посидит, покумекает, что-то прикинет, что-то примерит… Глядишь — готово уже!

— Значит, неплохой был парень. Как же тогда всё так с ним получилось? — спросил я.

Хлебников вздохнул, расстегнул на волосатой груди рубашку, откинулся на спинку стула.

— Что скрывать — упустили мы его. Парень работал что надо. А коль с заданием справлялся, не подводил, а порой и выручал коллектив, то особой тревоги за него не испытывали.

Хлебников налил нам ещё по чашке чая и продолжал вспоминать:

— Как-то раз, правда, пришёл он на смену словно после крепкого подпития. Глаза красные, веки опухли, голос сиплый. «Что это ты себе позволяешь!» — сказал ему. А он в ответ: «Извини, Пал Палыч. Так уж случилось». Ну, я и отстал. А зря. Надо было допытаться, что да к чему. Глядишь, и уберёг бы парня.

— Только раз так было?

Хлебников неторопливо прихлебнул из чашки.

— Так — только раз. Хотя ребята сказывали — по ресторанам он хаживал.

— Говорят, был чемпионом города по боксу?

— Да, славу имел. Но она ведь не только радость. Иных и отравить может. Не каждый перед ней устоит, особенно когда ему ещё восемнадцать… Я потом с тренером его схватился. Как же, мол, ты допустил, чтобы споткнулся парень. Так ведь Скляр меня и слушать не стал. Мол, авторитет его подрываю. По-моему, дрянной он человек!

Я промолчал, хотя был полностью согласен с такой аттестацией.

— А вы, собственно, почему интересуетесь Игорем? Он что-нибудь опять выкинул? — спросил Хлебников.

— Нет-нет, — поспешил я успокоить. — Просто кое-что осталось невыясненным в его деле. Вот и хотелось бы поговорить об этом. Он ведь не один был в тот злополучный вечер. А вот назвать соучастника — не захотел. Как считаете — почему?

Хлебников отставил в сторону чашку.

— Всякое может быть… — ответил задумчиво. — Парень-то он душевный, даром что сиротой рос. Может, пожалел кого, вот и умолчал о нём. Я Игорька знаю: горе у кого или забота большая — всего себя этому человеку отдаст. Уж очень отзывчивый. И помяните моё слово — здесь тоже что-нибудь такое случилось… Вы с ним будете говорить?

— Буду.

— Имейте это в виду. И привет от меня передайте. Скажите, Пал Палыч на него хоть и в обиде за ЧП, но в любое время готов принять на участок. Да и ребята по-хорошему о нём вспоминают. Я, правда, писал ему об этом, да он на письма не отвечает. Верно, стыдится за себя. Только зря замыкается. Вы и это передайте. Мол, верим в него, в его рабочую струнку верим. Так и передайте, ладно?

— Так и передам, — заверил я. — Спасибо вам, Пал Палыч.

— За что же спасибо?

— И за прямоту вашу, и за радушный приём… За всё!

Я допил чай, поднялся из-за стола.

— Ну… Мне надо идти.

Он несколько растерянно протянул руку. Крупную, жилистую… Я с чувством пожал её:

— До свидания!

— А может, посидим ещё?

Я качнул головой и вдруг поймал себя на мысли, что не выяснил ещё один вопрос.

— А с кем дружил Игорь?

Хлебников пожал плечами, задумался.

— Да вся бригада уважала его, — ответил он через минуту.

— А Эдик у вас на участке есть?

— Нет такого. Ни на участке, ни в цехе.

Я ещё раз попрощался с ним и гостеприимной хозяйкой и покинул квартиру.

На улице уже стемнело, стало прохладнее. Неторопливо двигался к своему дому и медленно проигрывал в памяти сегодняшние встречи… Как хорошо, что на свете есть Хлебниковы! Обязательно скажу Пикулину, чтобы держался своего Пал Палыча.

Я шёл, и с каждой минутой всё, прежде скованное заботами и тревогами напряжённого трудового дня, словно оттаивало во мне.

На углу улицы, под ярким фонарём, какая-то дородная тётя всё ещё торговала фиалками. Правда, в корзине осталось лишь несколько букетиков. Купил все. Для Лены. И сделал это с превеликим удовольствием. Давно хотелось осыпать её цветами. А тут — вот они!..