В поиске индиго - [9]

— Знаешь, что я хочу сказать насчет ада? — они уже сидели в темной комнате зала и смотрели бейсбол по телевизору.

— Что? — поинтересовался младший, удобнее расположившись в кресле.

— Тот кошмар, куда я попадаю, это только одна из разновидностей мучений… На двадцать третьей минуте нахождения в преисподние один из узников мне признался: «Я только, что выбрался из другого ада, в котором был совсем один, казалось, вечность. Я бегал по пустому городу в полной темноте и так порядка двадцати лет не мог найти ни одной живой души»… Вот так он мне сказал.

— Может, он сумасшедший? — заключил Алекс, не отрываясь от телевизора.

— На том свете все становятся здоровыми и рассудительными… Человек с рождения слепой становится зрячим, безногий умеет ходить, глухой слышит, хотя раньше они даже представления не имели, как это ходить, видеть, слышать. Он точно не был психом, — Сайман развалился на своей кровати, абсолютно не вникая в действия, происходящие на бейсбольном поле. Он лежал напротив небольшого телевизора, в то время пока на удобном кожаном кресле расположился его младший брат, перечитывающий сводки новостей в «Нью-Йорк Таймсе».

— Сегодня ко мне пришла женщина, которая утверждала, что ее супруг, погибший порядка трех лет назад, до сих пор шлет ей письма с того света…

— Может, он не умер, — не задумываясь, предположил Сайман. — А что? Часто такое бывает, что хоронят не того… Ты что не смотрел мафиозные боевики? Супруг с мулатками оттягивается на берегу Мексиканского залива, пока супруга льет по нему слезы… А написать решил, потому что она вредничала и пилила при их совместной жизни.

— А смысл?

— Нууууу, — протянул старший. — Не знаю, может, хотел довести до инфаркта бедняжку.

— Тут другое, — отложив газету, Алекс уставился в экран. — Они прожили вдвоем практически всю жизнь. Возможно, вместе воспитывали ребенка, который их позабыл и переехал в другой город, возможно, вместе они выбирали район, в котором будут присматривать себе дом, возможно, делали в нем ремонт и обсуждали планы на будущее, возможно, она варила ему кофе по утрам, а он в свою очередь выращивал для нее отдельный куст алых роз… Возможно, какие-нибудь чувства способны вернуть человека из того света…

Не успел он договорить, как Сайман, нагло усмехнувшись, ответил:

— Ерунда. С того света еще никто не возвращался. Я понял, что ты имеешь в виду, но помимо любви есть чувства куда сильнее, к примеру, месть. Сколько убитых жертв, с кем я имел честь разговаривать, говорили мне, что обменяли бы еще вечность страданий ради пятиминутной возможности отомстить обидчику, убившему их или тронувшего их близкого когда-то при жизни… Как-то мне изливал душу мужчина-семьянин, в дом которого проникли грабители. Они его сначала оглушили, затем, связав, заставили наблюдать, как насилуют его красавицу-жену и малолетнюю дочь самыми изощренными методами, а после всего их медленно резали на его глазах… Он был готов остаться проклятым навечно, страдать в пламени преисподние бесчисленность лет, лишь бы ему дали пару минут для беспредела над этими подонками или хотя бы чуть ослабили веревки, возвращая в тот трагический день… Но все четно. Кто умер, тому нет пути назад, брат.

Между ними зародилось молчание, и они наблюдали, как отбитый мяч на телеэкране летел в сторону трибун, не собираясь касаться земли.

— Может, это даже к лучшему, — сказал младший брат.

— Определенно, — подвел черту старший. — Конец должен быть всему.

Тусклые лучи за окном едва проникали в квартиру, но блеском золота напоминали, что еще не вечер и самое время позвонить и назначить свидание Милене. Учитывая педантичность, дисциплинированность и математическую точность практически во всем, Милена все же сбивала его своей непунктуальностью и манерой свободного проведения времени. Поначалу Фитцжеральда это раздражало, затем он пытался определить закономерность временного промежутка опоздания данной леди, но затем прояснил: «Симпатичные особы — вовне законов науки и математики конкретно». Бывало и такое, что и он опаздывал на свидание. Милена вносила в жизнь Алекса каплю сумасбродства, каплю отрешенности от правил, каплю нервозности и целый океан любви. Услышав от брата столь дикие истории, ему сделалось дурно.

— Сайман, я, наверное, пойду, — вставая из кресла, сказал он. Старший брат последовал его примеру и направился провожать младшего.

— Заходи почаще… Ты же знаешь — мои двери всегда для тебя открыты.

— Непременно, — сходу схватив бутылку скотча с комода, стоящего у входной двери, он выбросил ее в мусорное ведро. — Не сильно увлекайся напитками — можешь уплыть в мир иной.

Брат печально улыбнулся, закрывая дверь. И вновь синий коридор с чередой позолоченных номерков, спуск с пятнадцатого этажа и снова Нью-Йорк под золотым дымом воскрешающегося дня.

* * *

В ней была именно та красота, что заставляет трепетать сердце, вспоминая детские сказки о магии и волшебстве. Глаза, наполненные картиной тайны и необъятности:

«Нельзя же рассмотреть все небо? Так волшебство и голубизна ее взгляда — один необъяснимый светлый небосвод».

Нельзя угадать какой тон одежды ей более к лицу — она всегда экспериментировала, вечно в поиске нужного оттенка платья, но тонкая шея и верхняя часть груди всегда была на обозрении.