В поисках утраченного яйца - [9]

ЛЮБА. Тут кончается Ободзинский...

ДРЫНЧ. И начинается Игорь Полиграфович. "Тебе нравится Сукачев?" Я говорю: "Мне Робертино Лоретти нравится"...

ЛЮБА. Тут кончается Робертино Лоретти и начинается...

ЩУПКО. Резкий переход, переменный случай...

ДРЫНЧ. Подарили, в конце концов, мы себе вариант лома - кодлу тусовщиков из привокзальной ресторации, в галстучках, пиджачках, с аффектированными манерами и надменными лицами микроцефалов, во главе с основным Корваксом - помните мультик про Маззи?

ЩУПКО. Во, во, один к одному.

ДРЫНЧ. То сигарет им надо, то бабу им... У меня очко на минус, но делать нечего...

ЛАДА. Естесс-но.

ДРЫНЧ. Я говорю: "Я по-русски плохо понимаю".

ЩУПКО. А я говорю: "Не курю, говорю, нога болит. Ногу могу показать". Все под шофе, вестимо, а может, и с косячка "мурафы", но с о-очень неслабого косячка...

ЛЮБА. Барышня Мила, однако, как бывалая барышня, не теряется и пацифирует Корвакса на иной диалог.

"Запад, тлетворное влияние!" - говорит Корвакс, мужчина славных, хотя и отчасти отставных достоинств, в бурке, в лысине, с физиономией каменной консистенции, источающий стойкое амбре не то водки, не то дихлофоса, производя поступательное движение указательным пальцем правой руки в адрес барышни Любы груди...

ЛАДА. То есть, Милы, конечно.

ЛЮБА. Конечно.

А у Милы - значок на буферах, значит: "Love Love Love" там написано.

"В наше время, - говорит Корвакс, - Запада не было".

Игривый смех кавалера устаревшего образца.

"Хорошее было время, - соглашается Мила. - Все дороги вели на север. Ты на карту когда-нибудь-то смотрел?"

"А что?" - зачаточный стрем в ночной температуре кавказских очей.

"А то. Два полюса там нарисовано. Так? И на обоих - снег. А где это видано, чтобы на юге был снег? Ясное дело, и там, и там - север. Верно? Врут географы".

"Врут! Врут!" - хохочет Корвакс.

Полный восторг. Мир, дружба. Сложное по логической конструкции пожеланье здоровья и метеорологических благ. Вслед за чем Корвакс, видимо, исчерпав свои фени, обул лысину кожаной богатырской шапочкой, плавненько поворотился и, неожиданно оказавшись столь же узок в профиль, сколь и широк в плечах, сублимировался в винных парах...

ДРЫНЧ. То ли микроцефалы оказались и микробойцами, то ли время поджимало им очко, торопились, быть может, они в бордо - сыграть в серсо, или что... Дальше - хуже. Не успел я утереть сперму со лба, как пошел обратный завод, новой достачей увенчался поход...

ЩУПКО. А все эта Мила - все Коля да Коля... Где, мол, Коля, подайте ей Колю... Я говорю ей: "Зачем тебе Коля? Вот он я, говорю, перед тобой настоящий половозрелый мужчина, ловец с живцом, так зачем тебе Коля?"

ЛЮБА. А она все: ах, Коля то, ах, Коля се...

ДРЫНЧ. И я тоже по те же дрова: "Слушай, сказал я ей, как же так, если ты мне нравишься, то и я тебе должен ведь нравиться, в силу третьего закона Ньютона..."

КОЛЯ (тихо напевает). Эй, Бунгало Билл, кого ты ловил, Бунгало Пилл?..

Коля держит в руках радиоприемник. Ерзает по шкале стрелка. Доносятся оттуда какие-то депутатские прения, спорадически перекрываемые "буржуйскою" речью, свисты, хрипы обкаканного динамика, испускания чьих-то ветров, "Ксюша Ксюша Ксюша", некий гугнивец гребет аккордами: "У меня есть хой"... Среди всей этой тухлой лапши звучит, впрочем, в момент редкой паузы, сквозь сурдинку шершавого эфирного мрака, и не лишенный приятности дамский дуэт под гармонь, выводящий русский народный жестокий романс "Шумел камыш" со словами: "Любовь так резко изменилась, он измываться над ней стал, сперва он бил ее руками, потом изрезал всю ножом...", после чего приемник прокашлялся и произнес томным драматическим альтом: "Чем вам так нравится Европа, Гаттерас? Не понимаю..."

За окном уж светает. В далеком, бледнеющем небе стихает симфония звезд, мерцание их, плывущее из бесконечности в бесконечность, подобно органным раскатам Баха. Великие, титанические отзвуки непостижимой, как смерть, Вселенной.

А еще за окном идет снег. Тихий парад. Карнавальное течение снежных хлопьев в сиреневых сумерках парного, дремучего утра.

АЛЬБОМ УЕЗДНОГО КАВАЛЕРА

представляет:

"КАРТУЗИНАДЫ"

сочинения кавалера Ф.В.Щупко из серии про

Туманного Отрока!!!

Автор надеется на сугубо приятныя эмоции читающей

публики, знающей, что описанные события суть

темный вымысел, никоим образом не могущий опорочить

честь и достоинство реального прототипа.

Часть 1. РОЖДЕНИЕ

"Уа-а! - кричал младенец, суча крохотными, розоватыми ножками. Уаа-а!.." - И опять сучил толстенькими, кривоватыми ножками.

Суетливо бегали тетки. Отец, с умильным выражением на опухшем, пьяном лице, наблюдал сына.

"Уааааааааааааа!" - снова завопил новорожденный, словно силясь разорвать невидимые путы, напрягся и выпустил в белый свет неожиданно могучую, прозрачную, как слеза, первую струйку, повалившую с ног отца.

Часть 2. Часть 3. Часть 4.

Эти части, в которых описывалось истинно спартанское, по духу и методам, воспитание Отрока, были безвозвратно размазаны слезами одного чувствительного господина.

Часть 5. НОЧЬ

(Первая страница текста отсутствует.)

...В полумраке, в свете тлеющего ночника, едва заметно распределялось пространство. Тонко зудел комар. На большой оттоманке, в скомканных простынях разметалось во сне могучее тело Отрока. Тяжко вздымался торс. Атлетическая нога попирала выцветшую подушку, обшитую брабантскими кружевами. Рука со вздувшимися мускулами и татуированным словом "ЛОРД" отдыхала на лице Отрока. Надсадно тикали часы.