В поисках советского золота - [43]

Что касается меня, я безусловно посчитал бы Сибирь важнее большевизма, при любой оценке будущего России. Пока русские держатся за Сибирь, им не надо беспокоиться о том, какая общественная и политическая система у них в стране. Они даже могут избавиться от большей части европейской России, хотя там находятся многие очень ценные и богатые регионы; удалиться на Урал и в Сибирь, и по-прежнему считать себя одной из самых больших, богатых и многообещающих стран мира.

Я путешествовал по Сибири вдоль и поперек десятки раз за прошедшие десять лет, и — ставлю на карту свою репутацию — Сибирь при разумном управлении может стать выше любой другой страны в Европе и Азии, может обойти и Соединенные Штаты.

Я употребляю слово «Сибирь» в прежнем значении, которое до сих пор используется советскими гражданами, здесь живущими, даже если нынешние власти и разделили старую территорию на несколько частей с новыми названиями.

В этом смысле Сибирь включает регион, начинающийся на сотню миль к востоку от Уральских гор, и простирающийся до Тихого океана, включая окрестности озера Байкал и приморские районы, отчужденные от Китая в середине девятнадцатого века. Эта Сибирь простирается до арктических морей на севере и до среднеазиатских республик на юге, до почти тропических южных краев.

Нынешние власти в России открыли Сибирь в очень большой степени в течение последних десяти-одиннадцати лет, и я чувствую, что сыграл свою небольшую роль в этом процессе, поскольку трест «Главзолото» был создан, помимо всего прочего, чтобы склонить колонистов селиться в Сибири. Сталин хотел и золота тоже, понимая, насколько оно полезно для советского правительства, по рассказу Серебровского, но он смотрел на развитие с точки зрения строителя империи.

Когда я первый раз путешествовал по Сибири, и увидел, как сильно ошибался в своих мыслях о природе страны, то решил, что сам по себе простоват. Но с тех пор я узнал, что американцы давно ездят по Сибири, и каждый новый путешественник, не обращая внимания на записи своих предшественников, заново открывает для себя, что Сибирь — не арктическая пустыня, какой он ее представлял, а громадный континент, похожий на американский Средний Запад и Северо-запад больше, чем любое другое место на Земле, где мне приходилось бывать.

Больше половины века назад, в 1885 году, американский писатель Джордж Кеннан отправился в Сибирь изучать ссыльную систему при царе. Он издал двухтомник, серьезный, подробный отчет о своих открытиях, и в этой книге ему удалось, насколько можно было ожидать, ясно описать размер и положение Сибири для американских читателей.

Разъяснив, что Сибирь занимает примерно двадцать пять тысяч миль в ширину и пять тысяч миль сверху вниз на карте, Кеннан продолжает: «Была бы возможность перемещать целые страны с одной части земного шара на другие, можно было бы взять целиком Соединенные Штаты Америки от штата Мен до Калифорнии, и с Великих озер до Мексиканского залива, и поместить посреди Сибири, нигде не задев границы ее громадной территории. Можно было бы добавить Аляску и все европейские государства, кроме России, и рассовать их на оставшиеся места, как части разрезанной карты; а потом, после Соединенных Штатов с Аляской и всей Европы без России, еще останется больше 300000 квадратных миль сибирской территории — другими словами, в Сибири окажется незанятой площадь, равная половине Германской империи».

Через четырнадцать лет после Кеннана другой американец, Джон У. Букуолтер, бизнесмен из Спрингфилда, штат Огайо, услышал, что русские строят трансконтинентальную железную дорогу до Тихого океана, и, как человек любознательный, отправился посмотреть на нее в 1899 году. Букуолтер явно был очень начитан, но пропустил книгу Кеннана о Сибири. Так что он прибыл сюда, как и я, и как большинство американцев доныне, с нереальными представлениями о природе страны.

Букуолтер описал свои впечатления в книге, изданной им самим в частном порядке, в 1899 году. Мой американский друг нашел экземпляр в московском букинистическом магазине, и для американца вроде меня, повидавшего современную Сибирь, это захватывающее чтение. Букуолтер пишет:

«Почему-то я решил, что Сибирь, в основном, горная, неровная, пустынная и даже бесплодная земля, поросшая лесом — такое мнение, полагаю, довольно распространено на Западе. Ничто не может быть дальше от действительности. Из всех сюрпризов, попавшихся мне в длительных путешествиях, Сибирь — самый большой».

Я могу только повторить слова, написанные другим американцем с Запада за тридцать лет до того, как сам увидел Сибирь. Я был так же поражен увиденным, в свою очередь, как Кеннан и Букуолтер до меня. Но все мы пришли к одному и тому же выводу, хотя наши поездки по Сибири разошлись во времени на пятьдесят лет, и мое путешествие происходило при другом режиме, пришедшем к власти в России.

Букуолтер описал сходство между Сибирью и некоторыми западными районами Соединенных Штатов, что и сегодня справедливо: «В западной Сибири, к востоку от Уральских гор, лежит сплошная полоса практически плоской земли, около восьмисот миль шириной и почти две тысячи миль длиной; это площадь двух третей Соединенных Штатов, за исключением Аляски. Когда я добавлю, что большей частью она не хуже, если не лучше плодородных, безлесных, ровных прерий нашего собственного великого Запада; что она простирается на тридцать градусов широты от жаркого климата Средней Азии до морозного севера; что в этой громадной области находятся лучшие пастбища мира; что во многих местах пшеница и другие зерновые могут расти не хуже, чем в Дакоте или Миннесоте, и даже кукуруза в большей части юга — можно составить себе бледное представление о громадных потенциальных сельскохозяйственных ресурсах этой страны».