В поисках рая - [20]

Из мебели у нас кроме нар были две табуретки, связанные из жердей, и такой же столик. Тарелками нам служили огромные перламутровые раковины, переливающиеся всеми цветами радуги, чашки мы сделали из скорлупы кокосового ореха. Лив никак не хотела есть тем способом, которому нас учил Терииероо, и мы обзавелись ложками из бамбука. Пальмовые листья были нашим матрасом — вот только тепла от них мало. Да-да, едва наступала ночь, как температура резко менялась. С гор дул холодный ветер, и мы тщательно кутались в пледы, которыми пользовались в плавании.

А поверх пледов на нас густо сидели комары Те самые, которые распространяют слоновую болезнь. Не дневные комарики, а другие, которые прилетают и жалят ночью. И пришлось нам купить у Вилли противомоскитную сетку. Мы затянули ею окна, а тем, что осталось, укрывались сами. Теперь нам самая ядовитая сколопендра была не страшна! И как мы сладко спали!..

Нашим будильником была маркизская кукушка; на Фату-Хиве ее называют ку-ку. Других часов у нас не было — и не надо! Солнце круглый год восходит здесь почти точно в шесть утра и заходит в шесть вечера, и кукушка ни разу нас не подвела. Мы просыпались от ее хриплого монотонного крика и, выглянув в окно над нарами, видели, как она, пестрая и яркая, словно попугай, порхает по хлебному дереву.

По сигналу кукушки начинался ежедневный утренний концерт. На пальмах восхитительными трелями заливались желтые певчие птицы. Их привлекла наша расчищенная площадка — здесь они отлично видели насекомых, копошащихся на земле.

Лучшее время суток эти утренние часы, когда воздух освежает последнее дыхание ночного ветерка и птицы поют-заливаются, а первые лучи солнца уже ласкают пальмовые кроны, расцвечивают золотыми бликами бамбуковый пол… Во всей природе — бодрость и ясность, и мы тоже ощущали прилив свежих сил.

Позже, по мере того как солнце все выше поднимается над горизонтом, отдавая свои лучи тропическому лесу, человеком овладевает какая-то истома. Палящего зноя нет — восточный пассат прилежно проветривал нашу обитель. Не в жаре дело, самый воздух давит на вас, выжимая всю энергию.

Дослушав утренний концерт, мы соскакивали с нар и подставляли тело струям из родника королевы. Там мы часто заставали врасплох красивую дикую кошку, которая лакала чистую воду. Из-под самых ног с тропы во все стороны улепетывали разноцветные ящерки. Завтрак висел на ветвях хлебного дерева, заменявшего нам кладовку. Это были бананы и другие собранные нами плоды. Поев, я отправлялся в лес за хлебом насущным.

Наш домик находился в самой плодородной части долины. Лес здесь состоял из бананов с примесью других растений. Всюду — созревающие плоды; спелые тотчас падали на землю, становясь добычей жучков, муравьев и червяков. Следовательно, нужно было найти и собрать не совсем зрелые фрукты. В нашей солнечной кладовке они быстро дозревали.

Редко на пальме висели целые бананы. Увидишь желтый плод, сорвешь его — оказывается, одна лишь кожура осталась. Ловкие крысы опережали нас, им помогали ящерицы и банановая мушка. Но мы не расстраивались— плодов в лесу было вдоволь.

Лив оставалась дома стряпать под кухонным навесом, а я шел на добычу, облаченный в пеструю набедренную повязку и вооруженный огромным ножом в ножнах из бычьей кожи. Идешь под солнцем и загораешь… Привыкнув ходить босиком, я наслаждался прикосновением мягкой земли, теплых камней, прохладного ила в ручье. Ветки и листья гладят нагое тело, даря тебе ощущение особого приволья, тесного общения с природой. А как обостряется восприятие, когда не подошва ботинка, а босая нога ступает то на камень, то на палки. Двигаешься гибче, вольнее и чувствуешь себя бодрее, когда тело не облачено в одежду, а обвевается свежим ветром.

Я рыскал взглядом по кронам и собирал нужные нам фрукты. Одни складывал в плетеную корзину, другие вешал на палку, которую нес на плече. Кокосовых орехов всегда валялось сколько угодно на земле вокруг дома, но за апельсинами и другими фруктами приходилось отправляться в лес. У нас очень скоро пропала охота лазить по апельсиновым деревьям — слишком уж много на них шипов. Удобнее было, стоя внизу, сбивать плоды длинной жердью с крючком на конце.

Своеобразно происходил сбор бананов. Мы не карабкались за гроздьями на банан, а просто срубали его. Удар секачом — и растение валится наземь. Пусть даже оно в разрезе диаметром с тарелку — все равно стебель очень мягкий и сочный. Рубанешь стебель и хватай гроздь, прежде чем ее раздавит при падении.

Поначалу этот способ казался нам варварским, но мы скоро поняли, что это уж не так страшно. Все равно банан за всю свою жизнь плодоносит один раз. А оставшийся кусок стебля, который напоминает луковицу в разрезе, тотчас начинает расти, внутренние кольца вытягиваются вверх в виде воронки, и что ни день, то выше. Через две недели высота стебля достигает роста человека, и из его верхушки во все стороны протягиваются широкие листья. В итоге опять вырастает новый банан, который меньше чем через год снова плодоносит!

Кое-где от речушки тянулись маленькие каналы, они вели к обложенным камнями болотцам — древним плантациям таро. Большие лисья этого растения образовали сплошной ковер. Мы варили клубни таро и ели их вместо картофеля. Кругом росли ананасы и сахарный тростник, стебли которого вкусом напоминали леденцы, но нисколько не портили зубов.