В поисках Нигера - [52]

Лэнг собирался отплыть с Мальты 10 мая, как только почувствует себя совсем здоровым. Уоррингтону он писал, что появится в Триполи «готовым… сразу отправиться в Гадамес». В действительности же майор предстал перед консулом уже 9 мая.

Но здесь его ждало первое разочарование (а сколько их еще будет потом!): о немедленном выходе из Триполи не могло быть и речи. Все было совсем не так просто, как представлялось по отчетам, которые получало министерство колоний. Прежде всего, требовалось получить разрешение паши Юсуфа Караманлы, а для этого немало понадобилось и времени, и усилий, и денег. Затем оказалось, что на предполагавшемся маршруте экспедиции — через гористую область Гарьян — поиска паши уже не первый год безуспешно пытаются справиться с восстанием местных берберов и что, следовательно, Лэнгу не удастся пройти к Гадамесу самым коротким путем, а придется двигаться кружной дорогой через Феццан. Наконец, приказ лорда Батерста гласил: майор Лэнг должен обязательно взять с собой в качестве проводника вождя одного из туарегских племен, Хатиту аг Худена. А поскольку тот еще не прибыл в Триполи и вообще не было известно, когда он появится, путешественнику оставалось только ждать.

Этот Хатита аг Худен был довольно любопытной личностью. Внимание к его особе со стороны министра колоний объяснялось просто: начиная с неудачной экспедиции Ритчи и Лайона Хатита служил проводником всем британским путешественникам в этой стране. В Лондоне о его возможностях были очень высокого мнения, да и сам он, несомненно, старательно набивал себе цену в глазах европейцев, хотя был главой небольшого и не слишком знатного племени, не располагавшего серьезной военной силой. Но к англичанам он, бесспорно, относился очень дружелюбно, и те платили ему взаимностью. А уважение и особенно подарки англичан в свою очередь поднимали престиж Хатиты в глазах кочевых соседей. Как бы то ни было, но на протяжении нескольких десятилетий вождь считался необходимым участником любого британского предприятия, связанного с географическим исследованием Судана с северной стороны. Беда только, что Лэнгу Хатита мог принести лишь небольшую пользу; доставить же майора в Томбукту, к официальной цели его миссии, он был бессилен. Хатита происходил из племени кель-аджер, а на главной дороге к Томбукту располагались кочевья арабов-шаамба и туарегов племен кель-ахаггар и кель-ифора, давних и непримиримых врагов кель-аджер. Впрочем, на Хатиту уповали больше Батерст и Уоррингтон. Сам он вовсе не предполагал сопровождать Лэцга до Томбукту, речь шла только о землях кель-аджер, и встретиться с путешественником он намерен был в Феццане. А добираться туда Лэнгу предлагалось самостоятельно.

В первые недели своего пребывания в Триполи Лэнг еще не знал всех этих подробностей, да и заботил его в основном один вопрос: когда можно будет отправиться из Триполи? Но ответа ему пришлось прождать полтора месяца. Обнаружилось, что и влияние Уоррингтона при дворе паши Юсуфа не так уж велико. Конечно, не считаться с мнением консула самой могущественной (и самой опасной) державы на Средиземном море паша не мог. Не исключено даже, что он испытывал к Уоррингтону и определенную личную симпатию. И все же отсюда было еще далеко до полного подчинения воле британского «друга». Тем более и обстановка в Средиземноморье заметно переменилась: французы мало-помалу оправились после унизительного поражения в 1815 году, и теперь консулу его величества приходилось все чаще сталкиваться с соперничеством французские представителей. Какой бы политик не воспользовался такими переменами! И паша пользовался — причем так усердно, что в письмах этого периода Уоррингтон постоянно жалуется на противодействие со стороны Юсуфа.

Сказалось это и на судьбе экспедиции Лэнга. По сравнению с тем, как относился паша всего за три года до этого к «миссии в Борну», его поведение очень изменилось. И все. что касалось Лэнга, превращалось и предмет долгой и очень раздражавшей майора волокиты. Паша недаром сказал ему при одной из встреч: «Если ты желаешь идти через пустыню, тебе придется открывать дверь серебряным ключом». Серебряный ключ понадобился путешественнику уже в Триполи — во время длительных и трудных переговоров Уоррингтона с Юсуфом смета экспедиции все время «уточнялась», пока не выросла примерно вдвое против того, что предусмотрел Лэнг перед отъездом из Англии. Паша требовал все большие и большие суммы за свое покровительство (фактически он даже в Гадамесе, не говоря уже о Томбукту, ничем не смог бы помочь Лэнгу). Делать было нечего, приходилось соглашаться, но уже 21 мая, всего через две недели после появления в Триполи, майор написал Батерсту письмо, несомненно очень неприятное для такого самолюбивого человека, каким был Лэнг. Он почтительно просил его лордство извинить за то, что вынужден намного превысить составленную в Лондоне смету, поскольку она оказалась заниженной (он при этом еще не знал всей суммы, которую запрашивал паша и которую скрепя сердце посулил тому Уоррингтон).

Впрочем, сам консул был настроен весьма оптимистично и совершенно серьезно уверял Лэнга, что предстоящий тому путь «столь же прост и безопасен, как и дорога от Лондона до Эдинбурга» (или: «столь же безопасен, как дорога из Лондона в Париж»). И Лэнгу ничего не оставалось, как в одном из своих инеем на родину грустно пошутить, что в таком случае, как ему кажется, подсчитать путевые расходы было бы не труднее, чем определить стоимость места в почтовой карете или на пароходе. Надо сказать, что полковника Уоррингтона вообще отличало редкое невежество в представлениях о политической реальности, существующей за пределами Триполи. Все ему представлялось простым и легким, и путешествия через Сахару — в том числе. Так он думал сам, и это же стремился внушить своим соотечественникам, когда те собирались отправиться из Триполи на юг.