В поисках красного - [145]

— Они умоются кровью. — Рядом с Та-Луо бесновался пузатый и абсолютно безобидный глава клана Леу.

— Убьем их мужчин, а их женщины пусть ублажают наших рабов. — Рычал слева всегда спокойный гун Ки-Ляо.

— Тихо. — Лишь одно слово Дзё-Лио успокоило собравшихся. — Сядьте достопочтенные гуны и послушаете наши предложения. — Тошнотворный запах усилился. Глаза ваньци Дзё потемнели, став маслянисто-черными. Та-Луо захотелось немедленно убежать, но его ноги, словно приросли к земле.

— Нам нужен человек, что возглавит нас. — Гун Ди-Лио взял за руку названного сына и поднял ее. — Тот, что поведет нас к грядущей победе. Но с начала, мы должны избавиться от предателей. Пусть мой сын скажет, кто они.

— Среди нас немало врагов. — Лицо Дзё-Лио выражало скорбь и горечь. — Они вредят нам, как могут, вносят в наши ряды сомнения и распри. Кто-то из них делает это из зависти, иные из-за корысти, на а кто-то готов переметнуться на сторону цянов из-за трусости. И, к сожалению, среди них немало перевертышей. — Пробежавший гул недоверия, ваньци остановил взмахом руки. — Они мутят воду, не желая нашей победы, строят козни и пытаются склонить верных нашему делу кланов к измене. — Его тяжелый вздох был слышен даже у дальних рядов. Недовольный ропот усилился.

— Я готов подтвердить все, что сейчас сказал уважаемый ваньцзи Дзё. — С места медленно встал Ба-Чхэ. — Нити заговора касаются многих перевертышей. На днях ко мне приходил данху Та-Луо и предлагал шпионить в пользу цянов. — В наступившей тишине неожиданно громко щелкнули агатовые шарики на четках. — Мне пришлось слушать все те ужасные вещи, что говорил этот молодой человек и не возроптать. — Седая голова горестно закачалась. — Наши перевертыши славятся дурным нравом и быстры на расправу.

Та-Луо слушал и не верил ушам. Перед глазами все туманилось. Спина отца, напряглась, а потом внезапно опала. Звериное нутро требовала растерзать гадину. Данху попытался встать, но суровый голос Фа-Луо его остановил. — Выслушай все до конца и не перебивай. — Юноша повиновался. А старый лжец продолжал поливать его змеиным ядом.

— Данху Та предложил мне тысячу серебряных лянов за то, чтобы я…

Это переполнило чашу его терпения. Вскочив, Та-Луо закричал: — Ты клевещешь негодяй. Как можно ему верить? — Юноша перевел взгляд на Дзё-Лио, чьи глаза напоминали раскаленные угли. Они кромсали душу на куски, давили и гнули ее. В горле снова запершило рвотой. Ноги подгибались. Грудь горела, словно ее сжимали раскаленные обручи. Однако неразрывная связь с родовым тотемом не позволяла чудовищной тьме подмять его под себя и полностью поработить. Та-Луо выпрямился и прохрипел. — Как вы собираетесь воевать с империей без перевертышей? Именно мы главная боевая сила кланов.

— Уже нет. — Смех ваньци звучал страшнее его речей. — Вас заменят мои милые зверушки.

Эпилог

1315 г. от Прихода Триединых Торния. Табар. Дворец Владык

«Я спрашивал сожженного в огне

Кто нас спасет, отринув вероломство?

Провел он черным пальцем по стене

И начертал: «Мое потомство…».

Реим Рухаб «Тайные сказания Братства Смелых»

Император умирал. Последний месяц он не вставал с постели, с неохотой поглощая уже ненужную для него и от того безвкусную пищу. Когда-то большое, покрытое по бокам широкими пластами жира тело страшно исхудало. Дыхание вырывалось из его груди тяжелыми, хрипящими порциями. Часто он впадал в забытье и тогда, казалось, нить жизни, удерживалась в нем лишь чудом и титаническими усилиями Матриарха, проводившей рядом с умиравшим дни и ночи напролет.

— А ты похудела, — голос Рейна Голдуена был почти неслышен. — И видок у тебя еще тот. Краше в гроб кладут.

Матриарх как раз заканчивала обмывать его тело. Не отвечая, она продолжала водить мягкой губкой по выпиравшим ребрам.

— Милая, ты меня слышишь?

Клеменция в последний раз вытерла впалую грудь. Она накрыла усохшее, будто втянувшееся вовнутрь тело одеялом и со вздохом выпрямилась. — Разумеется, я тебя слышу. — Матриарх подошла к медному тазу и опустила в него губку. — Есть хочешь?

— Нет. Сегодня не хочу.

— Не только сегодня, но и вчера и позавчера, — Клеменция ласково погладила руки императора, покрытые обвисшей старческой кожей с редкими белесыми волосками. — Тебе нужно есть Рейн, иначе ты не встанешь.

— Я и так не встану, — император говорил спокойно и равнодушно. — Сколько мне осталось? День, два?

— На всё воля Триединых? — Матриарх отвела глаза. — Но если ты так будешь думать, — она попыталась улыбнуться, — то, в самом деле, долго не протянешь.

— Ты ни когда не умела врать, Помнишь, когда я приносил булочки с корицей, ты говорила, что они тебе очень нравятся, хотя терпеть их не могла. Куксилась, но ела, полагая, что тем самым делаешь мне приятно.

— Тогда зачем приносил? Ты же знаешь, что я терпеть не могла корицу. — Клеменция присела на край кровати.

— Во-первых, я хотел позлить тебя, — слабая улыбка промелькнула на обветренных губах, — Во-вторых, мне было интересно узнать, когда ты не выдержишь и скажешь мне какую-нибудь гадость. — Наконец, они мне просто нравились.

— Что? Мои недовольные гримасы?

— Нет, булочки.

— Ох уж эти фиолетовые, — Матриарх поправила несуществующие складки на белоснежном одеяле. — И зачем было мучить ребенка? Ты же был намного старше.