В поисках Эсмеральды - [13]

— Сколько их было? — спросил Терентий Иванович у мошенника. Спросил вроде бы доброжелательно, но в голосе его зазвенели нотки, заставившие поежиться даже Ванечку, хотя вопрос был обращен вовсе не к нему. — Сколько несуществующих граждан вы похоронили?

— Не знаю, — пробормотал блондин.

— А точнее?

— Десятка два. Может, больше…

— Вы понимаете, что ЗАГСам придется изымать эти записи из своих книг, и что сотрудники получат как минимум строгие выговоры? Понимаете, что соцстрах подаст на вас в суд и будет требовать возврата пособий, которые вы получили по фальшивым документам?

Молодой человек молчал, но неправильно было бы решить по его молчанию, что он раскаивается. Нет, — как и все пойманные преступники, он жалел лишь о том, что оказался недостаточно ловок и что какой-то скверно одетый юнец (он угрюмо покосился на Опалина) сумел его вычислить.

— Ну… — пробормотал блондин. — Отец заплатит.

Профессор Глазунов хотел что-то сказать, стал судорожно двигать челюстью, но не смог вымолвить ни слова, в отчаянии взмахнул руками и отошел к окну.

— Бланки свидетельств о смерти вы украли у отца? — спросил безжалостный Филимонов.

— Ну… да.

— А печати?

— Сам подделал, — ответил собеседник не без самодовольства. — Зря, что ли, мне говорили, что у меня художественный талант…

Он достал черно-синюю с золотом пачку «Эсмеральды» и хотел закурить, но его остановил спокойный голос Филимонова:

— Здесь не курят.

Задержанному очень хотелось выдержать характер и показать, что он в грош не ставит этого неприятного немолодого человека со спокойными и даже учтивыми манерами, но тут он вспомнил о присутствии Ванечки, который не слишком церемонился с ним при аресте, покосился на его оттопыривающийся карман и решил не испытывать судьбу.

— Можно узнать, — почти весело заговорил мошенник, убирая папиросы, — где я прокололся? К документам-то моим никто придраться не мог, об этом я позаботился. Что, я примелькался? Слишком часто справки носил, и кто-то донес? Так, что ли? Или что? — Взгляд его глаз (Василиса напрасно назвала их голубыми, они оказались серыми и холодными, как лед) перебегал с одного сотрудника угрозыска на другого. — Я просто хочу понять. Имею же я право?

— Чтобы в дальнейшем учесть свои ошибки? — усмехнулся Филимонов.

— Ну, теперь-то мне не так легко будет… — начал блондин и замолчал.

Профессор Глазунов тряхнул головой и шаркающей походкой раздавленного морально человека двинулся к двери. Опалин молча посторонился, пропуская его.

— Можете мне ничего не говорить, я сам пойму, — продолжал блондин как ни в чем не бывало. — Фамилия, да? С фамилией ошибся? Я старался имена-фамилии попроще брать, чтобы не привлекать внимания. И что? Похоронил кого-то живого? — Он засмеялся. — Ну надо же, как мне не повезло…

— Ты понимаешь, — возмущенно говорил Опалин Логинову час спустя, — ему не повезло! А то, что из-за него пострадали люди, что имя его отца теперь будут в газетах склонять, ему все равно… И какого черта ему не живется? Слушай, ну будь он нищим, я бы понял, зачем он все это затеял. Но он…

— Э, Ваня, — усмехнулся старший агент, — наивный ты еще… Кое-что у тебя получается, но — наивный. Запомни: если человек с гнильцой, то никакое богатство ему не поможет. Ты вот говоришь: отец. Но чтобы по достоинству ценить то, что имеешь, человеком надо быть. Человеком, а не комком грязи без чести и совести. — Он вздохнул. — Ладно, с этим делом ты разобрался, завтра с утра будем допрашивать свистуна. А на сегодня все.

— Личность его уже установили?

— Отпечатки сняли. И у него, и у Тихонова, у всех. Вещи краденые изъяли, золото, монеты царские… Теперь хозяев искать надо. Не исключено, что объявление в газеты давать придется.

Время от времени угрозыск помещал в газетах вроде «Вечерней Москвы» объявления о найденных вещах, хозяев которых просят откликнуться, но делал это только в крайних случаях, потому что каждое такое объявление вызывало поток визитеров и телефонных звонков, и разобраться, кто именно являлся настоящим владельцем, бывало нелегко.

— Но это все потом, — добавил Логинов. — Завтра будет новый день.

— И новые дела, — в тон ему ответил Опалин.