В поисках «энергетической капсулы» - [43]

Вот если бы жидкость, дробь и прочие заполнители сами несли свою нагрузку да еще были очень прочны... А почему бы не применить в качестве заполнителя стальную ленту, ту, что идет на намотку супермаховика? Пусть она наматывается на вал в центре ленточного же супермаховика, понижая его инертность, и, наоборот, сматывается с вала, прижимается к внутренней поверхности ленточного обода, повышая инертность супермаховика. К тому же лента заполнитель сама несет свою нагрузку.

Вышел обычный ленточный супермаховик, в котором лента, однако, была склеена только на поверхности обода. Отходя от обода в виде двух или нескольких ответвлений, она дальше наматывалась уже без клея. Когда намотка достигла вала супермаховика, я закрепил на нем концы ленты. Сам супермаховик был посажен на этот вал свободно в подшипниках. Стоило теперь остановить вал – лента начинала навиваться на него, уменьшая инертность супермаховика. Скорость его вращения при этом увеличивалась.

Картина получалась парадоксальная – супермаховик никто не разгоняет, он предоставлен самому себе, и все же он разгоняется! И будет разгоняться до тех пор, пока вся энергия, накопленная в супермаховике, не перейдет в тонкий внешний слой и не разорвет его!

Это явление напоминает эффект кнута. При ударе об пол вся кинетическая энергия длинного кнута постепенно переходит в его кончик, поскольку центральные части, прикоснувшись в полу, останавливаются. Сосредоточившись в самом кончике, кинетическая энергия так сильно разгоняет его, что мы слышим резкий взрывообразный звук, а кончик кнута при этом нередко отрывается.

Практическая польза от саморазгоняющегося супермаховика очевидна – время от времени подразгоняя маховик его же энергией, мы обеспечиваем наивыгоднейшие условия работы привода, ведь супермаховик до выделения всей своей энергии вращается с постоянной скоростью. А чтобы отпущенный вал не раскручивался в обратную сторону, его надо связать с супермаховиком храповой муфтой, допускающей вращение только в одну сторону.

Соединив вал подобного маховика с машиной мы получим «мягкость» рабочей характеристики, ценнейшую для большинства машин. В чем выражается эта «мягкость»? При торможении вала обычного маховика или двигателя он не замедлится – таково свойство маховиков и многих других двигателей. Если мы затормозим вал слишком сильно, то либо он сломается, либо двигатель заглохнет. Рабочую характеристику в этом случае называют жесткой. Если же мы попытаемся остановить таким образом вал «мягкого» супермаховика, то он сперва подастся, замедлится. Потом мы почувствуем, что вал как бы набирает силу, – на него навиваются все новые и новые витки ленты, диаметр намотки растет, – и мы уже не в силах удержать его – вал прокрутится. Чуть отпустив вал, мы тем самым ослабим нагрузку, и вал раскрутится быстрее супермаховика, передавая ему лишние витки ленты.

«Мягким» супермаховиком можно производить, например, плавные торможения и разгоны машин. Он способен работать даже в режиме «часовой пружины», только в тысячи раз более энергоемкой. Правда, «заводить» такую пружину посложнее, чем обычную.

Мои конструкции «самонесущих» маховиков переменной инертности тоже были признаны изобретениями.

Пока что резервы супермаховиков далеко не израсходованы. Но это не означает, что их еще рано использовать. Уже сегодня супермаховик может дать огромную экономию энергии и горючего, повысить производительность машин, предотвратить загрязнение атмосферы, спасти от аварий.

«Капсулу» – в упряжку!

Глава третья, и последняя, в которой автор, размышляя о будущем «энергетической капсулы», все более укрепляется в своем мнении, что она уже начала приносить людям немалую пользу...

Небольшая экскурсия в молодость

Как быстро пролетело время! Еще пятнадцатилетним юношей я решил искать «энергетическую капсулу», а сегодня мне уже сорок. Прошло четверть века, двадцать пять лет непрерывной работы, но проблема «энергетической капсулы», пожалуй, только сейчас встала передо мной во всей своей грандиозности.

Я не изменил своей мечте – все, что сделано и достигнуто мною, так или иначе связано с ней. К двадцати годам – первые изобретения, научные статьи, модели, к двадцати пяти – степень кандидата наук, первые опытные машины с маховиками, идея супермаховика, к тридцати пяти – докторская степень, звание профессора, испытания новых машин, накопителей. К сорока годам – новые книги, новые изобретения, новые машины. У меня появилось много молодых и талантливых коллег-маховичников, страстно увлеченных своим делом. И это самое приятное.

Не я один мечтал об «энергетической капсуле», не для меня одного она стала целью в жизни. Многое из того, о чем я думал, о чем писал, волновало и других людей, в других странах, причем приблизительно в одно и то же время. Вначале это поражало меня, особенно когда я узнал, что американские ученые почти одновременно со мной пришли к такой же идее супермаховика. Но потом, по мере того как число сообщений о похожих разработках и экспериментах росло, я удивлялся все меньше и даже не огорчался – напротив, это давало мне уверенность, что если одни и те же решения приходят к разным людям, живущим в разных полушариях Земли, то, наверное, эти решения правильны.