В поисках Человека - [32]

Он распрямился. Камилла, стоя рядом, радостно улыбалась. Прижав указательный палец к губам, она знаком велела ему склониться вместе с ней над этим странным организмом. Скоро крошечные зародышевые корешки тусклого серого цвета, почти прозрачные, потянулись вверх из липкой субстанции в семенной коробочке, нащупали поверхность, за которую можно уцепиться – неважно, материнский организм или голый камень. Если приглядеться, было видно, как густой сок бежит по внутренностям этих странных невесомых корней и собственной силой заставляет их расти. Скорость роста ошеломляла: несколько сантиметров всего за минуту. За год будет… Отон понял, что это чудо природы разрушило стены и статуи на вилле. Он быстро поднялся и повернулся к Камилле.

– Я удивлен, что такой биологический агент разрабатывался внутри Урбса.

– Мое присутствие требовалось здесь, а я не хотела, чтобы этот опыт «разрабатывался», как вы изволили выразиться, на моем Корабле.

– А разве это не риск для Урбса? Этот… эта штука мне кажется опасно живучей.

– Вы правы.

И снова ее изящные черты преградила улыбка, словно барьер, тогда как взгляд оставался холодным, далеким, непроницаемым для любой эмоции. Она продолжила:

– Это единый организм, и я не знаю, подходит ли ему термин «растение». Посмотрите вокруг! – воскликнула она. – Ну же, посмотрите!

В самом деле – это бросалось в глаза. Бесконечные разветвления и переплетения. Маленький бассейн в центре служил им запасом воды; легкий бриз шевелил стебли. Густые лианы обменивались жидкостью. Пазухи открывались и закрывались. Пусть медленно – однако все вместе было наделено удивительной, почти животной подвижностью.

– Клянусь Концептом! Чего вы добиваетесь, в конце концов, с этой… штукой? Это что, оружие?

– Оружие?

Она расхохоталась. Пронзительным, неконтролируемым, слегка безумным смехом. В тысяче лиг от сдержанности каменной статуи, которой она казалась до этого момента.

– …Оружие? – повторила она. – Нет!

Она указала острым пальцем на беловатую массу, заполнявшую полураскрытую луковицу, на которую Отон против воли посмотрел снова, с отвращением и интересом одновременно.

– Это носитель для ноэмов. Вы понимаете, Отон? Мы унаследовали от нашего человеческого прошлого грубый предрассудок, который не оправдывает ничто, кроме нашей собственной слепоты, – будто субстрат для наших операций над сознанием может быть только животным или механическим. Да и животный нам претило использовать. О, я знаю, что некоторые перенесли часть своего разума в полубиологический мозг, как этот идиот Марциан, который только и желает собезьянничать с Человека. Но в этом нет необходимости. Стая мышей в достаточно сложном лабиринте может заменить логическую машину.

Оно думало – в каком-то смысле. Отон по-новому взглянул на еле заметные движения, совершаемые монструозным растением. Вычислительный оператор. И ведь это единый организм, который в теории способен покрыть собой всю планету, если дать ему время. Отон подавил всякие эмоции и проговорил нейтральным тоном:

– Это известно давно, Камилла. К чему вы клоните?

Она, казалось, не услышала его замечания. Все больше воодушевляясь, начала ходить взад-вперед, перешагивая через огромную растительную массу так, будто той не существовало и будто собственное тело ей уже не принадлежало. Ее зеленое платье волочилось по полу, бахрома испачкалась в перегное, покрывавшем пол.

– Главное, Отон, – не сам организм, а его стойкость и то, как он размножается. Когда все будет разработано окончательно, я переведу в него основные структуры моего «я». Эта матрица навсегда и самым сокровенным образом запишется в каждую клетку ткани носителя. Вы понимаете, Отон? Я надеялась, что уж вы-то, из всех, посмотрите не таким зашоренным взглядом на то, что я пытаюсь совершить!

Он дал ей выговориться, испытывая одновременно страх и любопытство – куда их это заведет?

…Каждый организм, каждая почка, каждая спора, куда бы она ни перенеслась, будет экземпляром меня самой. Сознательным ли? Без сомнения, нет. Однако наделенным настоящим инстинктом выживания. Способным самостоятельно преобразовать враждебную планетарную среду, добыть питательные вещества из камня, очистить самую радиоактивную воду, наслаждаться кислотными или серными дождями… Это совершенное создание. Оно может пережить практически все. То, что вы тут видите, – примитивная версия, лишенная способности производить споры.

Но скоро, как только закончу работу, я высвобожу его репродуктивную силу и отправлю семена на завоевание десятков тысяч планет, любых, на какие их занесет космическим течением. И везде, где приземлится хотя бы одна спора, за несколько лет разовьется целая экосистема, и ее плоды завоюют каждую экологическую нишу. Планетарные создания будут множиться по всему космосу…

– А если, – сухо прервал ее Отон, – ваш органический носитель повстречает другие формы жизни?

– Он их уничтожит, – ответила Камилла, и в ее взгляде сверкнул лед.

Она решительно подошла к Отону – своей змеиной, чувственной походкой. Он еле удержался, чтобы не отступить. В его сознании сложилась картина – образ огромной вселенной, наполненной исключительно Камиллой. Обедневший мир, лишенный смысла из-за размножения идентичных мемов.