В поисках белой ведьмы - [20]

Я сел и поговорил с Кочесом, а потом выслушал троих перепуганных помощников, вызванных с корабля. Они послушались Чарпона, а теперь все умоляли меня простить их. И все это время я видел зарубленное тело Длинного Глаза в аллее у причалов. Я знал, что пока я отдаю приказания, земляные крысы, обитающие в порту, собрались на свой пир.

Глава 4

В тот день я рано пришел в дом Фунлина и избавил его от камня в почке. Как и накануне, он ругал меня и повторял, что я, как собака, вцепился в его жизнь. Все бумаги, однако, у него были в надлежащем порядке, и свидетель ждал — выбора у купца не было. Как я и рассчитывал, его боль вернулась, и я не возложил на него руку, пока он не заплатил. Мне было горько, и он не мог обозвать меня хуже, чем я сам себя обозвал предыдущей ночью.

Вскоре после восхода солнца вокруг «Зубов Дельфина» собралась толпа. Бедные, больные, страждущие — я должен был это предвидеть. Когда я появился, толпа зашумела. Моя слава распространилась даже быстрее, чем я рассчитывал. Несмотря на усилия Кочеса и хессеков, я не мог пройти, меня со всех сторон хватали руками. Я остановился и огляделся, тронутый сочувствием к ним и отвращением к себе, зарабатывающему на их отчаянии и наивности.

— Здесь я никого из вас лечить не буду. Идите домой, а на закате вы найдете меня в Роще Магналий. Это мое последнее слово.

Ко мне прорвалась женщина, крича что-то на хессекском, и Кочес отпихнул ее в сторону. Это меня задело, но я не осмелился помочь ей, иначе они все опять стали бы ныть.

Не глядя больше по сторонам, я пошел прямо по лестнице, толпа расступалась передо мной, и только один грубого вида смуглый парень схватил меня за руку. Но получив удар энергии, он отскочил, завывая, и больше мне никто не досаждал.

К полудню в гостинице стало известно о смерти Чарпона от рук грабителей. Помощники Чарпона, которые, должно быть, догадались о моем участии в этом деле, были слишком испуганы, чтобы рассказывать о своих подозрениях, и помогали распространять байку о загадочной вылазке воров из Старого Хессека на болоте. И раньше у причалов совершались преступления, нити от которых тянулись в Бит-Хесси.

Быстро, как только мог, я привел в порядок дела «Вайн-Ярда», поручив Кочесу как капитану отвечать за судно. Он улыбнулся и выразил свое удовольствие, однако в глубине его взгляда было запрятано беспокойство. Он заартачился только, когда я велел расковать гребцов и разрешить им свободное передвижение по палубе, хотя бы под наблюдением вольнонаемной стражи, а также платить этим несчастным скотам и прилично их кормить. Он возражал, что рабы злобны и склонны к побегам. Большинство из тех, кого я видел, были слишком измождены, чтобы отважиться на это, а если и отважатся, рассудил я, мы сможем найти других. Я бы не хотел, чтобы гребцы умирали от недостатка питания и движения, если кораблю придется долго стоять у причала. Проследить за всем и доложить мне я велел Лайо, моему бывшему напарнику, которого я давно освободил и использовал как слугу. Эти действия принесли мне новую славу в Бар-Айбитни, на сей раз — славу глупого благодетеля.

Следующий день был тоже занят делами. Представители Фунлина посетили меня, чтобы договориться о выплатах моей доли, а остаток дня я потратил на то, чтобы найти себе жилье на фешенебельной западной стороне Стены Храгона, где-нибудь на окраине Пальмового квартала, поближе к денежному поясу города. Куда бы я ни шел, меня сопровождали мои стражи-хессеки и Кочес или кто-нибудь из его приятелей пиратов. Время от времени группы просителей приближались ко мне, но я не отступал от своего правила, и жестокое обращение отгоняло их прочь. Всеобщий благодетель принадлежит всем, кроме себя. Я побаивался вечернего появления в Роще, болезней и просьб о помощи, лечения, которое они выжимали из меня и которое не приносило мне никакой радости, а только выгоду — деньги и славу. Я думал: ВЫСОСУТ ДОСУХА, КАК ПИЯВКИ. ОНИ ПИЯВКИ ИЛИ Я ПИЯВКА? КТО КОГО СОСЕТ?

Все происходило слишком быстро, это я сейчас вижу. Но остановиться тогда было невозможно. Ежечасно я должен был напоминать себе о своей цели — восстановить доброе имя моего отца быть достойным его, победить белую ведьму.

В сумерках на дороге собралось много людей. Маленькие масляные светильники в их руках, покрытые зелеными абажурами, освещали путь до ворот Рощи. Я не глядел по сторонам, так как уже понял, что стоит мне поймать чей-нибудь взгляд, как человек начнет выкрикивать свою просьбу и пробиваться ко мне. Люди впереди расступались, чтобы дать мне пройти, а сзади снова смыкались стеной, чтобы следовать за мной. Все молчали. Даже когда я вошел в Рощу и пошел вверх по лужайкам, толпа хранила молчание — темная масса в темноте деревьев, с точками света от крошечных ламп и светлячков в кустах. Помню, мне пришло в голову, что они знают, как я приказал убить человека предыдущей ночью, а косвенно — и двоих. Но все было гораздо проще: они узнали, что я собрался «пожить по-масрийски» по другую сторону Стены Храгона на краю Пальмового квартала. По их мнению, это было последнее дело, и я не останусь больше с ними. Не было ни возмущения, ни криков, ни просьб, чтобы я остался. Они поняли, что не имеют на меня влияния. Они придвигались ко мне, я их касался, они получали лечение и таяли в сумерках. Все это напоминало ритуал. Они были похожи на призраков. Мне казалось, я видел их насквозь, видел их быстротечную жизнь, видел, как мало дней им отпущено.