В поисках белого слона - [35]

Однажды недалеко от города Лэй, что на крайнем севере, мы остановились возле деревушки из нескольких домов, точнее низких, в половину человеческого роста, лачуг, сплетенных из соломы. Перед одной из них в задумчивости сидел старец, лицо которого было изъедено глубокими морщинами. Рядом, на земле, копошились голые малыши. Завидев у нас в руках фотоаппараты, старик довольно резво, что никак не вязалось с его почтенным возрастом, сорвался с места и скрылся в лачуге. «Испугался чего-то, — мелькнула мысль. — Видно, боится «фарангов». Однако мы ошиблись. Буквально через минуту-другую старик предстал перед объективами в новой ярко-синей рубашке.

— Теперь можно, — приосанившись, сказал он.

Мы сделали несколько снимков, а старик и ребятишки с удовольствием, как нам показалось, позировали.

— Одиннадцать бат, — произнес он, когда стало ясно, что съемки завершены.

— Что-что? — не поняли мы.

— Одиннадцать бат, говорю, с вас. За вот это. — Он поднес руки к лицу и несколько раз нажал указательным пальцем на воображаемый спусковой механизм фотоаппарата. — Пять бат за меня и по одному за них, — он кивнул в сторону шестерых ребятишек. — Итого одиннадцать.

Старик оказался словоохотлив.

Земли у него не было. Он арендовал ее у богатого помещика, который жил в городе Лэй. Здесь, в деревушке, помещик никогда и не бывал. Семьдесят процентов урожая старик вынужден отдавать за пользование землей.

— А ведь у нас есть закон, давно уже принятый, лет двадцать назад, если не больше, по которому арендная плата не должна превышать одной четвертой. А что толку? У помещика и земля, и деньги, и власть. Вот он и зверствует. Условия свои диктует. А у нас что? Ничего. — Старик кивнул на лачугу.

Того, что остается у него после расплаты с помещиком за землю, с трудом хватает, чтобы прокормить семью.

— А семья немалая, девять душ. Дочка с зятем там, в поле. Да и не поле это совсем, а так, маленький клочок земли. А я вот сторожу здесь сорванцов. — Старик погладил одного из внуков по коротко остриженным волосам.

В Таиланде много говорят о «зеленой революции». Построенный за счет Рокфеллера и Форда научно-исследовательский институт на Филиппинах вывел новые высокоурожайные сорта риса для стран Юго-Восточной Азии, их внедрение, сулившее поднять урожайность вдвое и даже втрое, могло бы содействовать решению продовольственной проблемы в регионе. Но каким образом, как практически произвести «революцию» в таиландской деревне, если крестьянин настолько беден, настолько нищ, что не может позволить себе приобрести удобрения, необходимые для того, чтобы новые сорта риса давали высокие урожаи? У крестьянина нет ирригационных сооружений, он надеется только на дожди. У него нет денег, чтобы купить современные орудия сельскохозяйственного производства. Мотыгу и серп, которыми он пользуется во всех случаях, можно без всякой натяжки выставить в музее в качестве экспонатов времен средневековья.

В свете всех этих фактов становится понятно, почему в Таиланде так свято хранят и соблюдают обычаи и традиции, связанные с началом и завершением сельскохозяйственного года. Больше крестьянам надеяться не на что.

Как-то мы стали свидетелями праздника качелей, праздника окончания полевых работ. К высоченной перекладине привязывают качели, а перед ними помещают столб, на вершине которого прикрепляется корзина, наполненная рисом и медными монетками. Рис, перемешанный с монетками, символизирует достаток. Крестьяне, одетые в костюмы «покровителя бога дождя», раскачиваясь на качелях, пытаются схватить корзину. В случае удачи следующий год должен быть урожайным.

Как видим, «источник жизни» таиландского крестьянина почти полностью зависит от счастливого случая.

Факты, факты, факты

Чтение таиландских газет и журналов, начало чему, как вы помните, было положено мной на борту самолета бирманской авиакомпании UBA, я изо дня в день продолжал на протяжении всего пребывания в Бангкоке. Пресса, если ее внимательно просматривать, содержит массу любопытных вещей, которые дают пищу для размышлений над многими событиями, происходящими в стране. Некоторые сообщения воспринимались просто как голые факты, другие же при их тщательном изучении и сопоставлении давали картину характерных черт таиландского общества, той морали, которая господствовала в определенных кругах королевства.

Итак, выдержки из местной прессы[4].

…В один прекрасный день полицией по обвинению в якобы «несправедливых нападках» в печати на тогдашнего министра иностранных дел Таната Комана арестованы три известных таиландских журналиста: редактор газеты «Сиам рат» Буньярит, издатель и редактор газеты «Таи рат» Вачарапон и обозреватель той же газеты Мифэнгсай. В знак протеста четыре ассоциации журналистов Таиланда приняли на специальном экстренном заседании решение не упоминать на страницах имени Комана и не помещать его фотографий до тех пор, пока министр иностранных дел не уйдет в к отставку или не будут освобождены арестованные журналисты. Проявив недовольство Команом, который возбудил уголовное дело против журналистов, несколько депутатов парламента публично обрили головы.