В поисках Аляски - [56]

— Я тоже постоянно шучу на тему смерти, — отметил Полковник. — На прошлой неделе, например, говорил о возможности повеситься на галстуке. Но я на тот свет не собираюсь. Так что это не считается. К тому же она ничего не раздала и уж к сексу интерес однозначно не утратила. Это же какое либидо нужно, чтобы на твой тощий зад позариться.

— Как смешно, — сказал я.

— Знаю. Боже, я гений. И училась она хорошо. И не припоминаю, чтобы она говорила о самоубийстве.

— Один раз было на тему сигарет, не помнишь? «Ты куришь, потому что тебе это доставляет удовольствие. А я — потому что хочу умереть».

— Это шутка была.

Но после того, как Полковник меня поддел, я, быть может стараясь доказать ему, что он не прав и что я помню Аляску такой, какой она была на самом деле, вспомнил все те случаи, когда у нее резко портилось настроение, когда она отказывалась отвечать на вопросы со словами «как», «когда», «почему», «кто» и «что».

— Она иногда бывала очень озлобленной, — размышлял я вслух.

— И что, я тоже бываю! — возразил Полковник. — Я очень злой, Толстяк. Да и ты в последнее время не образец безмятежности, но ты же не собираешься руки на себя наложить. Погоди, или подумываешь?

— Нет, — ответил я. — Но, возможно, дело было исключительно в том, что Аляска не умела притормозить, когда надо, а я не могу надавить на газ. Может, в ней просто была какая-то отвага, которой недостает мне… но в целом — нет.

— Рад слышать. Так вот, да, у нее случались резкие перепады настроения, она кидалась из огня да в полымя. Но отчасти это все было из-за истории с Марьей. Понимаешь, Толстячок, когда Аляска с тобой обжималась, она явно о смерти не думала. А потом она уснула, а разбудил ее телефон. Значит, либо она приняла решение о самоубийстве в период между этим звонком и непосредственно аварией, либо это все же был несчастный случай.

— Но зачем ехать умирать за десять километров от кампуса? — спросил я.

Он вздохнул и покачал головой:

— Она любила казаться таинственной. Может, ей так захотелось.

Я рассмеялся, Полковник спросил:

— Что такое?

— Да я подумал: с какой радости она могла на полной скорости влететь в полицейскую тачку со включенными фарами? Да просто из ненависти к представителям власти.

Полковник тоже засмеялся:

— Ой, смотрите-ка, Толстячок прикололся.

Все казалось таким обычным и повседневным, а потом вдруг время от этого самого события до сегодняшнего дня куда-то исчезло, и я снова почувствовал себя так, будто я сижу в спортзале и впервые слышу о том, что произошло, и у Орла слезы капают на штаны… Я перевел взгляд на Полковника и подумал о том, что мы последние две недели только и делаем, что сидим на нашем истертом диванчике, подумал о той жизни, которую она разрушила. Я был так зол, что даже плакать не мог, и высказался:

— Блин, я из-за этого лишь ненавидеть ее начинаю. А я не хочу ненавидеть. В чем смысл, если это только к ненависти ведет?

Аляска все еще отказывалась дать нам ответы на вопросы «как» и «почему». Ей все еще важно было сохранять ауру таинственности. Я наклонился, свесив голову между колен. Полковник положил мне руку на спину:

— Смысл в том, Толстячок, что ответы на все вопросы — есть. — Потом он громко выпустил воздух между сжатыми губами, и, когда он это повторил, его голос дрогнул от недовольства. — На все вопросы есть ответы. Просто надо быть поумнее. В Сети говорится, что самоубийцы, как правило, руководствуются тщательно продуманным планом. Так что это, очевидно, не было самоубийством.

Мне было неловко из-за того, что прошло уже целых две недели, а я чувствовал себя все таким же разбитым, в то время как Полковник, похоже, более стойко переносил этот удар судьбы. Я распрямил спину.

— О’кей, — согласился я. — Значит, не самоубийство.

— Но думать, что это был несчастный случай, тоже как-то не получается.

Я заржал:

— Да, далеко мы ушли.

Наши размышления прервала Холли Моузер, старшеклассница, которую я знал в основном по обнаженным автопортретам, которые мы с Аляской нашли, когда все разъехались праздновать День благодарения. Она тусовалась с выходниками, поэтому прежде я с ней не более чем парой слов обмолвился, но теперь она вдруг вломилась без стука и заявила, что у нее был мистический ин-сайт — она почувствовала, что Аляска здесь, рядом.

— Я сидела в Вафля-хаусе, и вдруг погас свет, всюду, только надо мной осталась мигать одна лампочка. Она, типа, горела секунду, потом на время гасла, потом еще пару секунд горела, а потом снова погасла. Понимаете, я поняла, что это Аляска. По-моему, она азбукой Морзе пыталась мне что-то сказать. Но я вообще-то не знаю азбуки Морзе. Она, наверное, не в курсе была. Ну вот, в общем, я вам решила рассказать.

— Спасибо, — резко сказал я, она какое-то время постояла, глядя на нас, периодически открывая рот, наверное чтобы еще что-то добавить, но Полковник смотрел на нее пристально, хоть и прикрыв глаза, челюсть у него выпятилась вперед, и вообще он практически не скрывал своего недовольства. Я его понимал: я не верил в духов, которые приходят сказать что-нибудь морзянкой человеку, который им и при жизни-то не был симпатичен. К тому же мне не нравилась мысль, что Аляска пришла утешить кого-то другого, а не меня.