В поисках Аляски - [46]

— Языком болтай поменьше, а губами побольше, — велела она, и я старался, как мог. Я думал, что язык — главное, но она была экспертом в этом деле.

— Боже, — вдруг довольно громко сказал Полковник. — Как эта тварь, драма, любит разворачиваться по ночам.

Но мы не стали обращать на него внимание. Аляска передвинула мою руку с талии на грудь, и я принялся осторожно ее ощупывать, медленно запустив пальцы под майку, но все же поверх лифчика, сначала я просто осторожно провел рукой, а потом сложил руку чашечкой и тихонько сжал.

— Это у тебя хорошо получается, — прошептала она, не отрываясь от меня губами. Мы двигались вместе, я лежал у нее между ног.

— Так прикольно, — снова прошептала Аляска, — но я жутко спать хочу. Продолжим потом?

Она снова меня поцеловала, я изо всех сил старался продлить этот поцелуй, а потом она выбралась из-под меня, положила мне голову на грудь и немедленно заснула.

Секса у нас не было. Мы даже не разделись. Я не касался ее груди без лифчика, а ее руки не опускались ниже моих бедер. Но это было не важно. Она уснула, а я прошептал:

— Я люблю тебя, Аляска Янг.

Когда я сам был на грани сна, заговорил Полковник:

— Чувак, ты что, только что лапал Аляску?

— Да.

— Это плохо кончится, — сказал он сам себе.

А потом я заснул. Глубоким сном, сохранив на языке ее вкус, — таким сном, который практически не дает отдыха, но от которого не менее тяжело проснуться. А потом я услышал, как звонит телефон. Кажется. И по-моему, хотя я не знаю наверняка, Аляска встала. Мне кажется, я слышал, как она вышла. По-моему. И как долго ее не было — узнать нельзя.

Но и я, и Полковник проснулись, когда она вернулась, когда бы это ни произошло, потому что Аляска со всех сил шарахнула дверью. Она рыдала, как и тогда, на утро после Дня благодарения, только еще сильнее.

— Мне надо уехать! — крикнула она.

— Что случилось? — спросил я.

— Я забыла! Господи, ну сколько можно быть таким говном? — сказала она. Я даже не успел задуматься о том, что именно она забыла, потому что она снова закричала: — МНЕ НАДО УЕХАТЬ! ПОМОГИТЕ МНЕ!

— Куда?

Она села, опустила голову на колени, рыдая:

— Пожалуйста, отвлеките Орла, чтобы я могла уехать. Прошу вас.

Я и Полковник, одновременно, одинаково повинные, сказали:

— Ладно.

— Только фары не включай, — предупредил он. — Веди очень медленно и не включай фары. Ты точно в состоянии?

— Черт! — выругалась Аляска. — Просто возьмите Орла на себя. — Она рыдала чуть не в голос, как ребенок. — Господи, прости меня.

— Так, — ответил Полковник, — заводи машину, когда начнется вторая.

И мы пошли.

Мы не сказали: Не садись за руль — ты пьяная.

Мы не сказали: Ты слишком расстроена, в машину мы тебя в таком состоянии не отпустим.

Мы не сказали: Мы поедем с тобой, и никак иначе.

Мы не сказали: До завтра подождет. Все что угодно — абсолютно что угодно — подождет.

Мы пошли в ванную и достали из-под раковины три оставшиеся связки петард, а потом побежали к дому Орла. Хотя и не были уверены, что второй раз сработает.

Но сработало вполне. Орел выскочил из дома, как только загремела первая связка петард — наверное, он нас поджидал, — мы бросились в лес и завели его довольно глубоко, он точно не мог услышать машину. Потом мы повернули обратно, перебрались через ручей, чтобы побыстрее, забрались в сорок третью через окно и заснули сном младенца.

после

на следующий день

ПОЛКОВНИК СПАЛ БЕСПОКОЙНЫМ алкоголическим сном, а я лежал на нижней полке на спине, мои губы покалывало, я чувствовал себя так, будто тот поцелуй еще не закончился. Мы бы, вероятнее всего, проспали уроки, если бы в 08:00 нас не разбудил Орел, трижды постучав в дверь. Пока я переворачивался на бок, он открыл дверь, и в комнату хлынул утренний свет.

— Всем собраться в спортзале. — Я посмотрел на него, сощурившись: слепящее солнце было прямо у него за спиной, так что лица я рассмотреть не мог. — Сейчас же, — добавил Орел.

И я все понял. Нам крышка. Нас поймали. Слишком много было разослано писем с отчетами. И слишком много выпито за слишком короткий период времени. Зачем было еще вчера продолжать? Вдруг снова вернулось ощущение ее прикосновения, аромат вина, сигарет, бальзама для губ и Аляски. Я задумался: она сделала это потому, что напилась? Только не выгоняйте меня, взмолился я. Не надо, пожалуйста. Мы только начали целоваться.

И, словно отвечая на мои мольбы, Орел добавил:

— Неприятностей у вас не будет. Просто поскорее соберитесь в спортзале.

Сверху заворочался Полковник:

— Что случилось?

— Нечто ужасное. — С этими словами Орел закрыл за собой дверь.

Подняв с пола джинсы, Полковник рассказал:

— Так уже было пару лет назад. Когда скончалась жена Хайда. А теперь, наверное, сам старик. Бедолага, его дни действительно были уже сочтены. — Он поднял взгляд на меня — его красные глаза были едва приоткрыты, он зевнул.

— У тебя, похоже, небольшое похмелье, — заметил я.

Полковник закрыл глаза:

— Да? Значит, я хорошо притворяюсь, Толстячок. Похмелье на самом деле страшное.

— Я с Аляской целовался.

— Ну да. Я не настолько напился. Идем.

И мы направились к спортзалу. Я нарядился в мешковатые джинсы, толстовку натянул прямо на голое тело, а на голове была модная лохматость — я просто решил не расчесываться. Все учителя ходили по общагам и созывали нас в спортзал. Среди них не было только доктора Хайда. Я вообразил, что он лежит дома мертвый, подумал — интересно, кто его нашел, как вообще кто-то узнал, что он не придет, еще до того, как начались уроки?