В поисках Аляски - [10]

— Искупнуться, похоже, ходил, да?

Произнесла она это так обыденно и с таким ехидством, что я понял: о происшествии знала вся школа — и вынужден был задуматься, почему они все сговорились утопить Майлза Холтера. Но Аляска ведь тоже ладила с Полковником, так что я уставился на нее, совсем ничего не понимая, даже не зная, что спросить.

— Ладно, хватит уже, — продолжила она. — Серьезно. Понимаешь, в чем дело? У некоторых есть реальные проблемы. У меня, например. Мамочка теперь далеко, так что не ной, ты уже большой мальчик.

Я ушел, не сказав ей ни слова, и направился в свою комнату. Я со всей мочи хлопнул дверью, разбудив Полковника, и потопал в ванную. Залез в душ, чтобы смыть водоросли и прочую озерную грязь, но глупый кран позорно отказывался мне помочь, — и как так получилось, что я уже сейчас не нравлюсь Аляске, Кевину и всем остальным? Помывшись, я вытерся и пошел в комнату одеваться.

— Ну, — спросил он. — Ты чего так долго-то? Заблудился, что ли?

— Они сказали, что это из-за тебя, — сообщил я, и в моем голосе все же прозвучало легкое раздражение. — Предупредили, чтобы я с тобой не связывался.

— Что? Да нет, так со всеми делают, — поведал Полковник. — И я через это прошел. Тебя бросают в озеро. Ты выплываешь. Потом возвращаешься к себе.

— Выплыть было не так просто, — тихо возразил я, просовывая джинсовые шорты под полотенце. — Меня обмотали скотчем. Я вообще-то даже пошевелиться не мог.

— Погоди, погоди. — Он спрыгнул с кровати и уставился на меня, хотя было очень темно. — Тебя обмотали скотчем? Как?

Я продемонстрировал. Встал как мумия — ноги вместе, руки по швам — и показал, как именно меня замотали. А потом плюхнулся на диван.

— Боже! Ты же мог утонуть! Они должны были бросить тебя в воду в одних трусах и убежать! — вскричал он. — О чем эти уроды думали? Кто там был? Кевин Ричман, еще кто? Лица помнишь?

— Думаю, да.

— Интересно, какого хрена? — возмутился он.

— Ты им что-нибудь такого сделал? — поинтересовался я.

— Нет, но теперь, блин, уверен, что сделаю. Мы им отмстим.

— Да ничего страшного. Я выбрался, так что все хорошо.

— Да ты помереть мог.

Ну, мог, наверное, да. Но не помер же.

— Может, я завтра схожу к Орлу, расскажу ему.

— Ни в коем случае, — возразил Полковник.

Он подошел к своим шортам, валявшимся на полу, и достал пачку сигарет. Закурил сразу две и одну из них передал мне. И я выкурил всю эту хрень целиком.

— Нет, — продолжил он. — Здесь такая фигня по-другому решается. К тому же прослывешь стукачом — тебе только хуже будет. Но мы с этими подонками разберемся, Толстячок. Даю слово. Они пожалеют, что связались с моим другом.

Если Полковник рассчитывал на то, что он назовет меня своим другом и я встану на его сторону, то, ну, в общем, он не ошибся.

— Аляска как-то ко мне сегодня недружелюбно настроена, — сказал я. Потом наклонился, открыл пустой ящик в столе и использовал его в качестве временной пепельницы.

— Я же говорил, что у нее бывают приступы паршивого настроения.

Я лег в кровать в футболке, шортах и носках. Я решил, что даже в самую адскую жару спать в общаге буду только в одежде. И меня переполняли — наверное, впервые в жизни — страх и возбуждение, которые испытываешь, когда живешь, не зная, что тебя ждет и когда.

за сто двадцать шесть дней

— НУ ВСЕ, ЭТО ВОЙНА, — вскричал на следующее утро мой сосед.

Я перевернулся на другой бок и посмотрел на часы: 7:52. Мой первый урок в Калвер-Крике, французский, начинался через 18 минут. Я пару раз моргнул и посмотрел на Полковника, стоявшего между диваном и ЖУРНАЛЬНЫМ СТОЛИКОМ и державшего свои уже довольно поношенные, некогда белые кеды за шнурки. Он пристально уставился на меня и смотрел довольно долго, а я — на него. А потом, как при замедленном воспроизведении, его лицо расплылось в ехидной улыбке.

— Надо отдать им должное, — наконец проговорил он, — это было довольно умно.

— Что? — не понял я.

— Ночью — я так понимаю, прежде чем взяться за тебя, — они нассали мне в кеды.

— Ты уверен? — сказал я, стараясь не заржать.

— Нюхнуть хочешь? — спросил Полковник, протягивая мне кеды. — Я-то рискнул, понюхал, и да, я уверен. Уж что-что, а ссаки чужие я ни с чем не спутаю. Это как моя мама любит говорить: «Тебе кажется, что ты по воде ходишь, а на самом деле тебе кто-то в башмаки напрудил». Если ты их сегодня увидишь, покажи, — добавил он, — я должен знать, что этих зассанцев до такого довело. А потом начнем планировать, как подпортить жизнь этим жалким уродцам.

Летом мне пришла специальная приветственная брошюра для учеников Калвер-Крика, и, к моей радости, в разделе «Предпочтительная форма одежды» было всего два слова: «скромная повседневная». Но я и подумать не мог, что девчонки придут на урок заспанные, в хлопковых шортах от пижамы, майках и шлепанцах. Скромно и повседневно, да уж.

Девчонки в пижамах (хоть и скромных) могли бы скрасить урок французского, начавшегося в 08:10, если бы я хоть слово понимал из того, о чем говорила мадам О’Мэлли. Comment dis-tu «Боже, кажется мой французский не дотягивает до курса второго уровня» en français?[3] Во Флориде я прошел только первый уровень и оказался не готов к мадам О’Мэлли, которая, кстати, пропустила все приятности на тему «как вы отдохнули летом» и перешла непосредственно к страшной теме под названием