В поисках агента. Записки офицера КГБ - [4]

«Арестовали Олдрича Эймса». Елена повторила это медленно и серьезно. Я взглянул на ее ниспадающие черные волосы и красиво изогнутые брови. За годы нашей совместной жизни я много раз видел это выражение ее лица — в те минуты, когда она пыталась контролировать свои чувства. Жене не надо было повторять фразу, мой отсутствующий взгляд должен был убедить ее, что я понял только что сказанное ею. «Это передавали сегодня в телевизионных новостях. Я хотела сразу тебе позвонить, но…». Не было необходимости еще раз напоминать нашу укоренившуюся привычку никогда не говорить по телефону о чем-либо важном даже сейчас, три года спустя после распада СССР — события, навсегда изменившего все наше существование.

Я вспомнил, как девять лет назад Эймс впервые вошел в нашу с Еленой жизнь. В то время я не знал его настоящего имени и, даже если бы оно мне было известно, я бы, конечно, не назвал его жене. Елена услышала фамилию Эймса впервые в этих новостях, а уж затем ей было довольно несложно понять, о ком идет речь. Уже в 1985 году она догадывалась, что происходит нечто чрезвычайно важное, поскольку в то время она работала в вашингтонской резидентуре, печатая тексты секретных сообщений, которыми обменивались московский Центр и вашингтонская «точка». В резидентуре я был руководителем линии «КР» (контрразведка). Когда в тот памятный апрельский день я приехал обедать домой, она, не говоря ни слова, вопросительно посмотрела на меня. В ответ я кивнул головой. Этого было достаточно. Работая в США, мы стали своего рода профессионалами по беззвуковой связи.

Теперь, 23 февраля 1994 года — спустя два дня после ареста Эймса, — имя, которое мы до сих пор не произносили вслух, звучало по всему миру.

Я чувствовал усталость. Минутами раньше служебный «Мерседес» высадил меня у моего дома. Наш микрорайон состоял из жилых домов, собранных из железобетонных панелей, и по качеству они были чуть лучше печально знаменитых «хрущевок». У моего дома были заасфальтированные пешеходные дорожки вместо обычных, с выбоинами и лужами, и чистый подъезд. Идя к себе, я поплотнее закутался в пальто, пытаясь защититься от пронизывающего холодного и сырого февральского ветра.

У меня выдался тяжелый день. Руководить службой безопасности одного из крупных московских коммерческих банков — дело, требующее много нервов. Мне приходилось контролировать работу более 150 охранников, обслуживающих основной офис банка и его филиалы. Однако главная моя обязанность состояла в защите этого финансового учреждения от «наездов» различных криминальных группировок, которые в этот постсоветский период полного беззакония пытались навязывать свое «партнерство» (так называемую «крышу») почти каждому частному бизнесу в Москве, если им не удавалось полностью прибрать его к своим рукам. Это время характеризовалось громадными денежными потоками, появившимися в результате преступной приватизации бывшей госсобственности, и число банков росло, как грибы после дождя. Убийства банкиров стали обыденными явлениями в Москве. Выживание в этих страшных условиях требовало от служб безопасности опыта и сведений, которыми располагали бывшие сотрудники КГБ, сохранившие нужные связи и доступ к необходимой информации.

Было тяжело привыкать к новым условиям жизни в стране. Елена и я были верными приверженцами идей коммунизма. Мы разделяли идеализм и надежды с людьми, окружавшими нас. Я всегда считал, что трудности и жесткие меры, предпринимаемые правительством, которые с позиций сегодняшнего дня кажутся легко распознаваемыми и преодолимыми, были частью громадных усилий, необходимых для построения могучего социалистического государства. Когда мы работали и жили за рубежом, Елена и я всегда находили нужные слова и аргументы в защиту советских достижений. Мы, со своей стороны, старались делать все от нас зависящее, чтобы содействовать их росту. К сожалению, задолго до краха СССР было ясно, что партийная и государственная верхушка страны вела страну в тупик. Какие-то изменения должны были произойти: вся государственная система находилась в таком кризисном состоянии и была настолько неуправляема, что не могла не рухнуть. Но, безусловно, не так, как это случилось, когда воровство и беззаконие стали фундаментом «новой» России.

Я весь день был занят работой со своими подчиненными, кроме того, пришлось «улаживать» некоторые проблемы с правоохранительными органами. Теперь все эти проблемы и заботы куда-то исчезли.

Весь ход мыслей перестроился на прежний профессиональный лад. Каким образом могли раскрыть и арестовать Эймса? Защита нашей ценной агентуры всегда была одним из безусловных основных приоритетов в советской разведке — по сути, в этом и заключался основной смысл приобретении секретных источников информации. Существовала большая разница между работой с агентом, не представляющим большой разведывательной ценности, и источником вроде Эймса, который должен был чувствовать себя достаточно защищенным нами, чтобы передавать важнейшую контрразведывательную информацию, которую когда-либо раньше удавалось получать КГБ. Как же мы могли допустить провал агента, информация которого была так важна разведке?