В погоне за «старым соболем» - [43]

Рендич был уверен, что Ольга догадывается о его тайной деятельности, но никогда за столько лет знакомства ни о чем не расспрашивала. Иногда он поручал ей небольшие задания: навести справку о нужном человеке, узнать номер телефона предприятия, достать бланк документа. К серьезной работе не привлекал. Теперь и для нее наступила пора ответственных экзаменов, где малейшая ошибка может быть роковой.

Оформив на работе отпуск, Ольга выехала в город Пушкин, где проживала сестра Чеплянского, и осторожно, не привлекая к себе внимания, должна была узнать что-нибудь о судьбе уважаемого Станислава Адамовича. В Ленинграде Ольге предстояло проведать Митю, но в разговор с ним не вступать. И попутно зайти в локомотивное депо, проверить, работает ли на своем месте машинист Крутиков.

Рендич со дня на день мучительно, с замиранием сердца ждал ее телефонного звонка.

Он покрутил рычажок настройки, и стрелка заплясала на слове «Берлин». Всплески военных маршей захлестнули комнату.

Выключив приемник, Рендич прилег на диване отдохнуть.

II

Резкая трель телефонного аппарата подбросила его с дивана. В трубке едва слышался голос Ольги. Она сообщала, что звонит с вокзала. Рендич повесил трубку и посмотрел на часы. Ровно полночь. Он погасил люстру и, включив ночник, направился в кухню. Опрокинув стопку коньяка и закусив кусочком лимона, поправив револьвер за поясом, Рендич надел шубу и вышел на улицу.

Тротуары были пустынны, и он, перейдя улицу, спрятался за газетным киоском. Он страховал себя на случай, если за Ольгой увяжется хвост. Ветер, глухо подвывая, прошелся через переулок, сметая с тротуаров снег.

Наконец на углу остановилось такси. Ольга направилась к дому. Убедившись, что все в порядке, Рендич шагнул за ней следом и через небольшой промежуток времени оказался в квартире.

Ольга повернула к нему покрасневшее от мороза лицо и, медленно снимая с головы платок, сказала:

— Чеплянский погиб.

— Да? Слава богу,— не скрывая чувства, выкрикнул он.— Ты можешь подробно рассказать, что за идиотская привычка тянуть.

— Ты мог бы быть поделикатней,— усмехнулась Ольга.— Я озябла, устала и хочу спать.

— Прости, Оленька, нервы.

Он поцеловал кончики ее пальцев.

— Я все сделала, как ты велел, приехала в Пушкин, разыскала его сестру.

— Ты представилась ей как научный сотрудник из города Пскова.

— Да, только ты не перебивай меня.

— Так, так, продолжай.

— Она оказалась милой такой старушонкой. Мы славно поужинали. Странно, но она даже не интересовалась, кто рекомендовал мне к ней обратиться. Призналась, что пишет книгу о музеях Ленинграда. Спросила меня, замужем ли я. Когда узнала, что я одинокая,— Ольга вздохнула и поправила сбившийся локон,— то заплакала и призналась, что у нее недавно погиб брат. Заблудился в лесу, в нескольких километрах от границы и утонул в болоте. Пограничникам удалось достать его рюкзак с вещами.

— Ты не спросила у нее, обнаружили ли тело?

Ольга кивнула.

— К Надежде Адамовне приезжал офицер-пограничник и следователь из прокуратуры, принесли ей акт судебно-медицинской экспертизы. Да, чуть не забыла, Надежде Адамовне вернули перстень брата.

— Массивный, из старинного серебра с черным камушком, воскликнул он.

— Он самый. Симпатичный такой. Мне его показала Надежда Адамовна. Она собирается весной съездить к брату на могилу. Его похоронили на заставе.

— Ты уточнила, где именно?

— Нет. Я ей тогда сразу бы дала понять, что приехала с, единственной целью выяснить местонахождение ее брата.

— Так,— хрустнул костяшками пальцев Рендич, Крутиков на месте?

— Я заходила в локомотивное депо и на доске приказов прочитала, что машинисту Крутикову объявлена благодарность за хорошее содержание паровоза. Приказ был датирован 14 марта, а сегодня 15.

— Ну и последнее: Митю видела?

— Я заглянула в тир. Митя произвел на меня сильное впечатление. В глазах что-то звероватое и тоскливое. Приятная наружность.

Рендич рассмеялся:

— Смотри, не влюбись.

— Было бы в кого, так влюбилась бы без оглядки. Эх, жизнь постылая,— прошептала Ольга.

— Судьбы свершился приговор,— засмеялся Рендич.

«Итак,— подумал он,— уважаемого Станислава Адамовича нет. И поделом ему, дураку. Ишь ты, бежать вздумал. За границу. Чекисты до ядра организации не добрались. Митя и Крутиков на месте. Вполне возможно, что на меня чекистов навел Чеплянский. Он часто приходил ко мне домой, чего греха таить, я ведь выпивал с ним. В Берлине беспокоятся, почему он замолчал. Это могут расценить как провал, а тогда конец надеждам на безмятежную, сытую старость где-нибудь в чистеньком немецком городке на берегу Рейна. Нет. Он не явится на родину с пустыми руками. Он закончит здесь все свои дела. Теперь есть возможность вплотную заняться саблей, о которой сообщалось в шифровке. Первый визит надо нанести старшему брату… Непонятно, зачем в Берлине нужна эта сабля? Как будто им своих сабель не хватает».

III

Рендич, прежде чем отправиться к Изотову, тщательно проверил легенду. На лацкан пиджака он прикрепил орден Боевого Красного Знамени, который собственноручно снял в 1920 году с попавшего в плен краскома, замученного в контрразведке. Он коротко подстриг отросшие усы и, подумав, надел очки. С годами у него обострилась близорукость, но очки носить постоянно он почему-то не решался, боясь, что это может послужить отличительной приметой.