В погоне за Мексикой - [22]

Вскоре он свернул с дороги на тропинку, которая, по его представлению, должна была привести к пирамиде. Тропинка поднималась в гору среди огромных валунов и таких же огромных деревьев.

Может быть, Эдвард и дальше шагал бы по тропинке, но взгляд его случайно остановился на белом огромном камне, заросшем травой, поверхность которого была явно обтесана. И Эдвард понял, что эти огромные камни, мимо которых он шел, не валуны, а огромные каменные колонны, стоявшие прежде у храмов.

Эдвард огляделся и понял, что ровная и заросшая кустарником поверхность не что иное, как терраса, сделанная руками древнего человека. Он поднял голову и замер в оцепенении. Он увидел огромную каменную громаду, упирающуюся вершиной в небосвод. На верху этой громады стоял храм.

Эдвард как заколдованный стоял и смотрел на храм, серый, отмеченный временем, но не потерявший своего величия.

И теперь для Эдварда вдруг ожили зеленые высокие холмы, которые были видны отсюда. Там Храм воинов, там стадион. Но все было погребено под вековыми наслоениями джунглей.

Взгляд Эдварда лихорадочно искал дорогу, которая пролегала прежде от пирамиды к Священному колодцу. Кругом был плотно переплетенный лианами тропический лес. Ничто не выдавало тайны. Эдвард знал, что длина этой дороги была всего триста метров и шла она от пирамиды на север. Он определил по солнцу стороны света и стал пробираться по лесу. Лес был непроходимым, деревья —· огромны. Казалось, они здесь с момента сотворения мира. Тревожно кричали обезьяны и птицы.

Влажная жара отнимала силы. Но Эдвард шагал, держа винтовку наготове. Он остановился лишь тогда, когда прошел тысячу шагов.

Он опять определил стороны света по солнцу и направился обратно к пирамиде.

«Наверное, надо было взять проводника», — подумал Эдвард. И тут же отогнал от себя эту мысль. Ему очень хотелось найти Священный колодец самому. Без посторонних людей постоять на берегу колодца и почувствовать его тайну.

Томпсон упорно пробирался сквозь заросли джунглей. Они стояли плотной стеной: в двух метрах ничего не было видно. Эдвард раздвигал руками кустарник... Осторожно делал шаг за шагом.

Неожиданно он увидел то, что искал. Томпсон раздвинул кусты — перед ним был Священный колодец. Он имел в диаметре метров шестьдесят. Зеленая стена леса стояла по самому краю колодца. Обрывисты его берега, и в них проступают слои белого известняка. В глубине колодца замерла вода.

Эдвард добрался до ступенек, которые были видны с одной стороны колодца. Он спустился на нижнюю ступень и сел. Задумчиво посмотрел на зеленоватую поверхность воды... Ему захотелось дотронуться до нее. Он схватился левой рукой за корень куста и протянул правую к воде. Вдруг он услышал пронзительный крик. От неожиданности он чуть не упал в воду. Он поднял голову и увидел на краю колодца управляющего. Его узкие лисьи глаза округлились от страха, руки дрожали.

— Не дотрагивайтесь до воды! — испуганно кричал управляющий.

«Шпионил, сволочь», — подумал Эдвард и поднялся наверх.

— Там живет бог Юм-Чак, сеньор, — лепетал управляющий, продолжая дрожать. — Если бы вы опустили руку в воду, он схватил бы ее. Много людей погибло в этой воде.

— Откуда ты знаешь?

— Говорят, раньше в засуху людей отдавали богу Юм-Чаку, чтобы он был милостив.

— Значит, это тот самый колодец, — повторял про себя Томпсон и уже не слушал болтовни управляющего.

...Несколько дней жил Эдвард на асьенде и каждый день рано утром с винтовкой на плече уходил к развалинам Чичен-Ицы. Он открывал все новые и новые храмы. День ото дня у него прибавлялась уверенность в том, что глубоко под водой скрыты богатства древних жителей Чичен-Ицы.

Но Эдвард не мог ничего предпринять потому, что вся территория, на которой находился древний город, была собственностью хозяина асьенды сеньора Ортегаса. Нужно было его разрешение. Сам он жил в Мериде и только изредка приезжал сюда.

И как только управляющий сообщил ему об американце, он не замедлил приехать.

Вечером к асьенде подкатила коляска. Высокий толстый человек с усами, в широкополой шляпе, с пистолетом на ремне подал руку Эдварду.

Толстяк был рад гостю. На столе появилась текилья, перец, утки, жаренные в листьях кактуса.

Толстяк говорил о женщинах, о вине, о бое быков, о лошадях, а Эдвард о развалинах.

— Да ну их к черту, эти камни! — сказал толстяк.

— Говорят, тут неподалеку есть Священный колодец, — не унимался Томпсон.

— Врут они все. Ничего священного там нет. Я вот могу выпить еще бутылку, и пошли туда купаться, в этот самый колодец.

Толстяк опрокинул очередную рюмку текильи.

— И вообще разве у меня асьенда! У людей земля как земля, а у меня камни, куда ни сунься, везде эти проклятые камни. Сколько их понатащили! Видно, мой предок был не очень храбрым солдатом. Другим дали хорошую землю, а ему эту...

Эдвард внимательно смотрел на толстяка, на его добродушный живот, на его пьяные глаза, и у него вдруг мелькнула дерзкая мысль: купить асьенду, стать собственником древнего города индейцев майя, хозяином Священного колодца!

Конечно, у молодого американца не было лишних денег. Но он вспомнил историю Стефенса. Когда он вместе с художником Казервудом прибыл в Копан, оказалось, что руины древнего города индейцев находятся на земле, принадлежавшей какому-то дону Хосе Мария. Стефенс пришел к дону Хосе, отрекомендовался и с американской деловитостью спросил: «Сколько вы хотите за руины?» «Я думаю, — писал потом Стефенс, — это так же поразило' его, как если бы я вдруг попросил его, чтобы он продал мне свою бедную старую жену...»