В погоне за мечтой - [34]

Напоминание об этом отрезвило Марлу. И несмотря на охвативший ее ужас, она застыла как истукан, пока Элиот закреплял повязку. Но и этого ему показалось мало: в довершение ко всему он связал руки Марлы чем-то мягким и шелковистым; возможно, подумалось ей, собственным галстуком.

— Это для того, чтобы ты не вздумала приподнять повязку и подсмотреть, — заявил он, заводя мотор.

Они ехали минут двадцать. Сквозь повязку Марла чувствовала, как они проносятся мимо горящих уличных фонарей… потом наступила полная темнота — похоже, они доехали до окраины города.

— Почему ты завязал мне глаза? — спросила она.

— Это часть игры — ты не должна знать, где находишься.

Автомобиль свернул с шоссе, и они поехали по неровной, ухабистой дороге. Марла больно ударилась о дверцу.

— Где мы? — сделала она еще одну попытку разговорить его.

— Ни за что не скажу.

Они ехали по этой дороге еще минут десять, а потом Элиот остановил машину, взял Марлу за локоть и грубо вытолкал наружу.

— Пока я не снял повязку, хочу спросить: где мы, по-твоему?

Вокруг громко стрекотали цикады, пахло сосной.

— В лесу? — предположила девушка.

— Отлично, — ответил Элиот, снимая черную ленту с ее глаз.

Они стояли на лужайке, окруженной черной стеной леса. Недалеко от них виднелась деревянная избушка — Марла разглядела ее в ночной тьме, потому что в ее единственном окне тускло горел свет. Избушка казалась такой уютной, свет в окне был таким манящим, что Марла до глубины души поразилась тому, насколько это живописное зрелище не вязалось с охватившим ее чувством опасности.

— Теперь развяжи меня, хорошо? — попросила она, когда Элиот подвел ее к крыльцу.

— Чуть позже, — буркнул он.

Отперев замок на массивной деревянной двери, Рейнолдс втолкнул Марлу в дом. Они оказались в большой комнате, обставленной в раннеамериканском стиле грубой мебелью. В камине пылал огонь, на окнах висели клетчатые занавески.

— Весьма необычно, — кивнула Марла. — А теперь развяжи мне руки, о'кей?

Приподняв брови, Элиот подтолкнул ее еще к одной двери в углу комнаты.

— Ты не видела самого лучшего, — заметил он.

За дверью были каменные ступени.

— Ты хочешь показать мне погреб? — недоумевала журналистка.

Рейнолдс зловеще рассмеялся, и этот звук эхом отразился от высоких стен.

— Да! — ответил он, волоча Марлу вниз — туда, где отблески пламени загадочно играли на земляном полу.

Дойдя до последней ступени, Марла остановилась. Может, этот подвал когда-то и предназначался для хранения фруктов, но теперь его использовали с другой целью. Подвал превратили в нечто вроде тюрьмы. На стенах висели горящие факелы, а рядом с ними — набор кандалов и коллекция кнутов. В углу в стене виднелась забранная решеткой ниша, а на длинном столе, стоявшем посреди подвала, были разложены всевозможные эротические приспособления.

— Что это? — в ужасе выдохнула Марла.

— Комната для игр. — Элиот протянул к ней руку. Красноватые отблески пламени освещали его лицо со сверкающими глазами. — Ты прошла уже долгий путь, Марла. Это всего лишь еще одна ступень вниз.

Рейнолдс посмотрел на Марлу, улыбнулся зловещей улыбкой, и девушке показалось, что перед ней сам сатана. Как сильна была его власть, как слаба ее воля!

«Господи, помоги мне!» — взмолилась про себя Марла.

А потом с ее уст сорвался ужасный крик, потому что Рейнолдс сжал в ладони ее связанные руки.

Глава 8

«Паниолос хейл» был кабаком для пастухов. Стены украшали портреты победителей родео, конная упряжь и всевозможное оружие; здесь всегда, как в конюшне, пахло кожей. Свет трех ламп, свешивающихся с потолка, едва пробивался сквозь клубы табачного дыма, слабо освещая небольшое помещение. Автоматический проигрыватель играл местную музыку, в баре держали гавайское пиво, кухня готовила гавайские блюда, а за столиками сидели пастухи — молодые или уже ушедшие на покой.

Пени медленно подошла к бару, за которым прислуживала владелица заведения, пятидесятилетняя Луика, которая, как говорится, была поперек себя шире. Как всегда, они были единственными женщинами в этом заведении.

— Хочу купить чемпиону еще одну порцию пива, — промолвила Пени.

— Сейчас, — отозвалась Луика, направляясь к крану и наливая в большую кружку любимого пива Кимо.

Он выиграл соревнование и занял первое место в ежегодном «Коала инвитейшнл родео». Конечно, это состязание ни в какое сравнение не шло с гигантским празднеством, устраиваемом через день в Ваймеа в честь Четвертого июля. Оно обычно открывалось парадом украшенных цветами лошадей и всадников, и на него всегда съезжались тысячи туристов. Каждый год самые заядлые болельщики приезжали на Коала родео, чтобы заранее знать, кто выиграет состязание и кому отдавать предпочтение на праздновании Четвертого июля в Ваймеа. В этом году в который уже раз таким человеком стал Кимо.

Луика вернулась к стойке бара с кружкой пива.

— Ты видела, как он скакал сегодня? — спросила она. Когда Пени кивнула, Луика поинтересовалась: — И как держался?

— Лучше, чем прежде. Ваймеа у него в кармане, равно как и приз Паркеров. Впервые за много лет приз не уйдет пастуху с ранчо Палмеров.

— Ты говоришь это таким тоном, словно тебе это по нраву, — удивленно глядя на нее, заметила Луика. — Но ведь ты же сама из пастухов этого ранчо.