В плену Времени - [4]

Я поморщилась и облизала пересохшие губы. Где-то в глубине души мне стало понятно, что я ударилась головой очень сильно и, возможно, пролежала в поле довольно долго. Здоровой рукой я одернула свою белоснежную льняную рубашку, ставшую серой с отчетливыми зелеными пятнами от травы, и покосилась на свои светло-голубые узкие джинсы и туфли-лодочки на шпильках.

— Где я? — мой голос был таким же хриплым, как и у черноволосого разбойника.

Я осторожно привстала, помогая себе здоровой рукой. Дождавшись, пока головокружение прошло, медленно села и еще раз обвела глазами мужиков.

— Недалече… село Вишеньковка, — безмятежно отозвался рыжий. — Почитай, шо рядом с Екатеринославом, барышня.

Я сморщилась, как от зубной боли, мгновенно вспомнив о том, как спорила с Ромой и как воспользовалась часами времени. Я обещала вернуться через пару секунд, а провалялась тут полдня. Ромка и Машка там буквально с ума сходят! Я с тревогой огляделась, стараясь увидеть поблескивающий в траве позолоченный корпус. Для верности, даже пошарила здоровой рукой в траве.

Заметив мое движение, черноволосый лениво спросил, улыбаясь мне щербатым ртом:

— Чай, часики ищешь, барышня? Так они у меня. Сразу видно, что ты из благородных господ. Только больно наряд странный, но это ничего…

Он продемонстрировал мне Часы Времени, лежащие в огромной грязной ладони, и радостно оскалился:

— Макар, тащи ее к нам на хату. Будет моей Матрене служанка!

Рыжий тут же протянул ко мне свои немытые руки с грязными ногтями и потрескавшимися пальцами. Я с отвращением смотрела на подобную антисанитарию, а мои внутренности с силой сжало в ледяной кулак страха.

— НЕТ! Верните мне мои часы! Сейчас же! — твердым голосом, собирая остатки своей решимости и отваги, потребовала я.

Слава Богу, мой голос не дрожал, и говорила спокойным тоном. Перспектива остаться в девятнадцатом веке пугала меня, и я решила всеми правдами и неправдами забрать у черноволосого мужика Часы Времени. Поэтому я резво вскочила на ноги и метнулась к раскрытой ладони разбойника, чтобы выхватить Часы Времени, полностью полагаясь на свою быстроту и ловкость. Оставалось два сантиметра отделяющих Часы от моих пальцев, как ладонь сжалась в огромный кулак. Он молниеносно впечатался мне в лицо. Моя голова безвольно дернулась назад, и я упала в густую траву. Черная бездна небытия вновь утащила меня в свои недра.

— У-у-у… Ироды! Пошто барышню-то ударили? — низкий приятный женский голос вывел меня из обморочного состояния.

Как из-за слоя ваты послышались виноватые голоса разбойников Митьки и Макара.

— Так ведь сама она нарвалась… — ныл высокий тенорок рыжего.

— Хотела забрать нашу добычу. Вишь, какие у нее часики! Золотые! Дорогие! Продадим их. Вот завтра утром к ростовщику и зайду, — прохрипел Митька.

— Митрий! А бить-то пошто? А мне теперь изводи на нее мази, чтоб лицо ее залечить, — загремел громкий женский голос на все помещение. — Вон отседа!

— Идем, Макар, — прогудел Митька. — Нам еще к Кузьме сходить надо по делам.

Послышались шаги, скрип половиц под ногами и звук захлопывающейся двери.

Запах трав, треск поленьев в очаге, тепло веявшее от огня — это навевало небывалый уют. Мне было, впервые за весь богатый событиями день, тепло и спокойно, несмотря на то, что для меня все еще был на дворе девятнадцатый век вместо моего родного двадцать первого. Я внутренне спохватилась — Митька продаст завтра часы, и никогда в жизни не найду их в этой эпохе. Я почувствовала, как желудок судорожно сжался в комок. Усилилась безотчетная тоска по моим друзьям, а в душе царила сильная досада на саму себя и свою самонадеянность. Затем еще добавилось чувство одиночества и тоска по далекому, еще не существующему в этом веке моему дому.

С трудом я приоткрыла глаза, и мой затуманенный взгляд наткнулся на невысокую женщину лет под сорок. Ее голова была повязана ярким цветастым платком. На ней была длинная, украшенная вышивкой прямая с запахом юбка из черной плотной ткани, белоснежная сорочка богато вышитая и с пышными рукавами, подкатанными до локтя, которые обнажали ее полные руки. Самым красивым в ее облике — были большие васильковые глаза, обрамленные длинными темными ресницами. Она стояла передо мной с небольшой глиняной миской в руках, видимо ожидая того, как я открою глаза.

— О, очнулась, — ее тон был грубоватым и неласковым. — Выпей-ка, барышня, отвар из моих травок и все пройдет.

Я мотнула головой, игнорируя гул в ушах, и неуверенно обвела вокруг себя взглядом. К моему огромному удивлению — лежала на просторной лежанке и тюфяке набитым мягким сеном. Я неловко дернулась, лоскутное одеяло съехало вбок, и осторожно приподнялась на локте.

Хозяйка ловко помогла мне сесть поудобнее, сунула мне в руки миску и мне не оставалось ничего другого, как подчинится этой женщине. Ее глаза ощупывали мое лицо пристальным взглядом, пока я пила приятный с мятным привкусом и запахом отвар из различных трав. Женщина сокрушенно прищелкнула языком и неодобрительно покачала головой.

— Ишь, изверги! Поди, милая, чуть не прибил тебя мой Митька?

Я проглотила последнюю каплю отвара и, протягивая женщине миску, прошептала: