В плену у призраков - [21]

Про себя Эш, однако, подумал, что есть, вполне возможно, и еще одна причина. Не собирается ли Кейт поехать вместе с ним, чтобы держать его под присмотром? Не было ли добавление тоника в водку тонким намеком, словно Кейт таким образом хотела сказать; «Я присмотрю за тобой, Дэвид. До меня дошли кое-какие слухи, была даже парочка жалоб, и теперь я вынуждена контролировать тебя». Он понимал, что Кейт в данном случае не только заботится о добром имени Института, но и беспокоится за него, Дэвида. Однако ее забота больше раздражала его, чем трогала. Его пристрастие к выпивке никакой проблемы не составляло, он умел держать себя в руках. Нет, настоящей проблемой была внутренняя тревога, смутное беспокойство, с которым ему невозможно было совладать, ибо он не знал его причины. Именно потому, что он не мог определить его источник, противостоять приступам душевной тревоги оказывалось непросто. Алкоголь, по крайней мере, притуплял их остроту.

Кейт коснулась его руки, и он заставил себя больше не думать об этом.

— Думаю, мы сможем отправиться во Брекстон завтра, — сказала она. — Ты останешься у меня на ночь?

Вопрос был задан как бы невзначай, но ее большой палец мгновенно перестал гладить его руку. Она ждала ответа.

— Мне кое-что понадобится.

— Мы сможем заехать за твоими вещами по пути.

Эш и сам не мог понять, почему мозг его лихорадочно ищет причины для отказа. Что же, черт побери, с ним происходит?

— Потрясающий энтузиазм, — заметила Кейт.

— Я очень хочу остаться и сам хотел просить у тебя разрешения.

Ответ, конечно, запоздал, но пальцы Кейт тем не менее крепко сжали его руку.

— Может быть, поговорим об этом позже, — предложила она.

Она имела в виду те волнующие мгновения близости и трогательной нежности, когда их обнаженные тела тесно переплетутся и темнота отгородит их от всего мира, оставив наедине друг с другом.

— В этом действительно есть необходимость? — спросил Эш, и скрытый подтекст этого вопроса был для нее совершенно очевиден.

— Ты же знаешь, что есть.

Им и в самом деле необходимо было поговорить, но в ту ночь разговор не состоялся. Кейт, правда, попыталась, но и она была слишком утомлена — они так интенсивно занимались любовью, что совершенно обессилели. Дэвид мог быть погруженным в себя, у него часто менялось настроение, но он никогда не страдал от недостатка страсти, думала Кейт, и слава Богу!

Кейт вырулила на своем «Саабе» с боковой дороги и поехала в сторону Винчестера. Скоро должен был появиться указатель на Брекстон. Покосившись на Эша, она увидела, что тот спит, свесив голову на грудь и покачиваясь в такт машине. Ну вот, спасибо большое, в дальнем пути всегда приятно иметь хорошего попутчика. Он, правда, предлагал ехать на его машине, но, во-первых, Кейт не понравилось состояние машины и, во-вторых, ей не нравилось состояние, в котором зачастую садился за руль Дэвид. Конечно же, он не доводил себя до ручки, но в один прекрасный день его все же поймают на этом. Может быть, это будет и к лучшему.

«Дэвид, — мысленно обратилась она к нему, — проснись, Дэвид, ради себя самого, ради нас, проснись, пока еще не поздно».

— Проснись, Дэвид, — сказала она вслух. — Мы почти на месте.

Что он и сделал.

Однако душа его по-прежнему спала…

Дверь в церковь была приоткрыта. Эш переступил порог и сразу же ощутил дискомфорт. Помимо всего прочего в церкви стоял ледяной холод, здесь было даже холоднее, чем на улице. Неужели в церквах всегда царит такая смута? Душевное тепло — это одно, но если в этих молельнях будет тепло еще и физически, to их станет посещать больше людей. Он пошел к центральному приделу, и каждый шаг гулко отдавался под сводами. Он в шутку представил себе, что это шаги призрака, идущего за ним по пятам.

Эш остановился и внимательно осмотрел придел, вплоть до нефа и алтаря, убедившись, что здесь нет ничего настораживающего. Лишь полумрак. Высокий алтарь с распятием и свечами, покрытый льняной тканью, не вызывал у Эша никаких возвышенных эмоций. В тусклом свете, проникавшем сквозь витражи окон, белая материя казалась грязно-серой. Он уже хотел было повернуться и уйти, но тут заметил, что перед барьером, возле которого принимают причастие, кто-то стоит на коленях.

Позади себя он услышал голоса, один из которых принадлежал Кейт. Обернувшись через плечо, он увидел ее и рядом с ней, судя по всему, преподобного Майкла Клеменса. Они входили в ту же дверь, в которую чуть раньше вошел он сам. Преподобному Клеменсу было лет сорок — сорок пять, он был худ лицом и фигурой, и, наверное, самой заметной его особенностью были очки с толстыми стеклами в роговой оправе. Кейт представила мужчин друг другу. Вместо рукопожатия викарий сделал какой-то скользящий жест, лицо его, лишенное улыбки, выражало лишь беспокойство.

— Большое спасибо, что приехали, — произнес он. — Быть может, вы сумеете убедить моего епископа в том, что церковь Святого Марка перестала быть подходящим местом для христиан.

— Уверен, что вы ошибаетесь, — возразил Эш. — Мое намерение состоит как раз в том, чтобы доказать вам, что здесь не происходит никакого святотатства Во всяком случае, если говорить о настоящих призраках.