В плену Сахары - [76]

Профессия кузнеца всегда остается в семье. Сыновья кузнецов женятся только на дочерях кузнецов, так что все кузнецы Ахаггара состоят в родстве друг с другом. Кстати, некоторые этнологи придерживаются мнения, что кузнецы-инады — не туареги, а чуждый им в расовом отношении элемент. О происхождении инадов существуют различные теории. Утверждают, что они потомки описанных Геродотом «эфиопов» или выходцы из Восточной Африки. В Канеме — восточнее озера Чад — обитает замкнутый племенной союз хаддадов. Раньше хаддады принадлежали к степным охотникам, но из-за нехватки дичи вынуждены были искать другие источники существования. Возможно, они и стали родоначальниками инадов Сахары.

С наковальни инадов-кузнецов сходит и стародавнее традиционное оружие туарегского воина — меч. Этнограф Д. М. Морел писал о мече туарегов («табука»), что «благородный клинок», по представлению туарега, «имеет душу», «благонравен», «целомудрен», он «живет и дышит».

Генрих Барт, пересекший в середине прошлого века Сахару, сообщил о мечах туарегов следующее: «Однажды нас навестила группа туарегов из двенадцати человек… Когда я стал рассматривать их мечи, я был поражен тем, что все мечи изготовлены в Золингене — прославленной германской оружейной мастерской. Или это была подделка…».

Как ни странно, говоря о подделке, Барт был прав, хотя сахарская «подделка» и не таит в себе злого умысла. Первоначально — по всей вероятности, в средние века — наряду с другими товарами в Сахару из Европы ввозились и мечи. Клеймо мастера на клинках, конечно, ни о чем не говорило туарегам. Они принимали его за магический знак и качество мечей связывали с этим знаком. С тех пор стало традицией все новые мечи, сделанные уже в Сахаре, метить такими же знаками. Потому-то на мечах туарегов можно обнаружить, например, «волка из Пассау» — фирменный знак германских оружейников из Пассау и Золингена, который позднее был скопирован и испанскими оружейниками. Некоторые клинки украшены лунным серпом — знаком оружейников Генуи, применяемым, однако, и в Золингене, и в Падуе, и в Толедо.

Наряду с копьем и мечом туарег владеет еще и третьим видом оружия — кинжалом. Кинжал прикрепляется лезвием вперед к левому предплечью, чтобы можно было без промедления пустить его в действие. Этот кинжал служил для ближнего боя или как метательное оружие.]

В общественной иерархии туарегов за инадами — ремесленниками — следует еще два сословия: садовники (харатины) и рабы (икланы). Петер Фукс после долгого пребывания в Ахаггаре заключил, что в Европе об этих рабах составилось превратное мнение. На самом деле, пишет он, это «жизнерадостные, беззаботные люди», очень бедные, но все же имеющие минимум, необходимый им для жизни. «Благородные» туареги содержали их на своем иждивении и не слишком обременяли работой на пастбищах и в садах. Жены рабов, занятые в хозяйстве «благородных», были, собственно говоря, загружены не больше, чем у нас домашние хозяйки. Однако рабы не могли свободно избирать себе место жительства, были полностью лишены политических прав и браки заключали лишь внутри своей касты.

После колониального завоевания работорговля была запрещена. Однако все еще частенько случалось, что люди добровольно продавали себя в рабство какому-нибудь воину, так как положение раба было более надежно, чем положение свободного земледельца, корпящего на крохотном клочке земли и не ведающего, что ему принесет завтрашний день. Правда, случалось, что у ихаггара оказывалось больше рабов, чем он в состоянии был прокормить. Тогда он давал им свободу. Вблизи Ахаггара есть поселение таких вольноотпущенников, возделывающих крохотные участки под зерновые культуры или владеющих несколькими финиковыми пальмами.

Наступление новых времен явилось тяжелым испытанием для общества туарегов. Ихаггары начали терять рабов и вассалов, которые поняли, что в других местах Сахары — там, где идет разведка нефти или строится дорога, — проще заработать на жизнь, легче прокормиться. Это побудило французскую администрацию вновь де-факто восстановить рабство. Перед лицом алжирской войны за независимость французы делали ставку на аменокала и на «благородных» и с тревогой наблюдали, как уменьшаются размеры дани, как падает — на глазах — авторитет аменокала. Тогда-то французская администрация и издала приказ, что все лица, желающие работать за пределами Ахаггара, должны получить на это разрешение властей. Беднейшим такое разрешение, как правило, не давалось под предлогом того, что надо «охранять сады». Так с помощью справки, бумажки, заверенной печатью, рабство вновь вступило в свои права.

Земля под угрозой

Аменокал имел свою резиденцию вблизи Таманрассета. В самом же Таманрассете находился главный административный центр Ахаггара. Здесь была построена маленькая электростанция, которая ровно в 10.30 вечера отключала ток, так как в это время все уже ложились спать. Бывшее кочевье туарегов превратилось в городок, застроенный красными глинобитными домами. Вдоль главных улиц высадили тысячи деревьев, в зеленых кронах которых нашли себе приют бенгали — крошечные красноперые птички из Судана. В 1955 году в городе была размещена метеорологическая станция.