В плену орбиты - [40]

Это была тяжкая ошибка: Вселенная мгновенно и резко завертелась вокруг него. Кресло круто наклонилось и стало вращаться. А ведь он всего лишь подвинулся в кресле на какой-то сантиметр!.. Он инстинктивно попытался подчинить себе свое тело, восстановить равновесие, но необычайно чувствительная «Альфа» реагировала на малейшую неточность — его только сильнее стало крутить, причем как-то по-новому, что еще больше сбивало с толку.

Он выругался; мгновенно помрачнев, он представил себе, как будут смеяться над ним другие космонавты, и снова ругнул себя. Надвигался первый приступ тошноты, и тут Пруэтт немедленно воспользовался собственным самым эффективным средством, не раз выручавшим его в подобных случаях. Этот прием стал для него совершенно органичным элементом процесса мышления. Он заставил себя слиться с машиной, заставил свои ощущения и инстинкты вписаться в систему «человек — машина».

Перед его глазами была большая линза. Глядя сквозь нее, он сосредоточил свое внимание на карте, необычной карте, охватывающей пространство в три тысячи километров от горизонта до горизонта и движущейся перед ним со скоростью около восьми километров в секунду, Земля летела под ним точно так, как будет лететь под капсулой на орбите. И когда его внимание переключилось на карту, он обнаружил, что уже не слышит шума сжатого воздуха, а ведь когда начиналась тренировка, ужасный рев просто оглушал его. Теперь же он его не замечал, как не замечал раньше шума работающих двигателей самолета. Он уже добился полной сосредоточенности на своей главной задаче.

Его рука сжимала рычаг, находившийся сбоку от кресла. Этот рычаг управлял пуском сжатого воздуха через небольшие реактивные сопла, равные по мощности соплам, установленным на настоящей капсуле. Он мог поднять или опустить нос «капсулы», переводя рычаг вперед или назад — совершенно так же, как на самолете. Переводя рычаг вправо и влево, можно было управлять креном, опять же как на самолете.

А вот с разворотами дело обстояло по-иному. На самолете, играя рулем поворотов, можно было мотать нос как угодно из стороны в сторону. Но ни на стенде, ни на космическом корабле не было руля поворотов, да не было и воздушных потоков и аэродинамических сил вообще. Чтобы повернуть нос капсулы вправо или влево, нужно было манипулировать все тем же рычагом управления.

Вся хитрость состояла в том, чтобы при помощи рычага давать короткие импульсы тяги. Это уж было совсем не похоже на самолет. Там можно было добиваться исключительно плавной слитности движений — с этим же чудовищем приходилось вести себя осторожнее. Никакой непрерывности и слитности — только ряд точных, строго ограниченных движений. Это напоминало выполнение на истребителе переворота через крыло «по восьми точкам» — крен на определенный угол и фиксация в этом положении, затем более глубокий крен и опять фиксация. Пруэтт понял, что именно так надо управлять и «Альфой», иначе она реагировала крайне недружелюбно и пыталась окончательно выйти из повиновения.

Не подумав, Пруэтт поднял левую руку и почесал нос — и тотчас же пожалел об этом, потому что «космический корабль» угрожающе закачался из стороны в сторону, а затем накренился и начал валиться на бок. Инстинктивно он попытался исправить положение движением тела, но тут же убедился, что все надежды на мгновенную ответную реакцию тщетны. Ему снова показалось, что весь мир, раскачиваясь, куда-то уносится от него…

Пруэтту пришлось заново приспосабливать свои ощущения и рефлексы. Уже давно он утверждал, что у человека не пять, а шесть чувств, и шестое — равновесие. Сейчас он снова сумел добиться этого необычайного слияния своих ощущений с поведением машины и скоро поразительно скоро! — начал «чувствовать» «Альфу», как будто машина была частью его самого. Он достиг какого — то необычайного перевоплощения — мысленно он все время был в космосе, в невесомости.

«Получается!» — радостно кричал он про себя. Действительно — получалось хорошо. Он добился устойчивости «Альфы» быстрее, чем кто-либо до него. Он приводил ее в равновесие, снова раскачивал, начинал вращение, останавливал ее на половине оборота, а затем раскручивал в обратную сторону.

Пруэтт «играл» на рычаге управления, как на флейте, легко прикасаясь к нему пальцами, и «Альфа» повиновалась ему.

Техник, стоявший за главным пультом управления, тихонько свистнув, отключил подачу воздуха и спустился поговорить с Пруэттом.

— Здорово. Очень хорошо, сэр, — оценил он. — Вы первый, кому удалось потягаться с Шепардом. А он в этом деле настоящий волшебник. Схватывает все быстрее любого. И вы тоже. Даже не разберешь — совсем как Эл Шепард.

Он взглянул на Пруэтта; на его лице промелькнула усмешка.

— Майор, а может, вам… того… хочется попробовать аварийное маневрирование?

«Что-то он хитрит», — подумал Пруэтт и внимательно взглянул на техника.

— Ну-ка, расскажи поподробнее, дружище, что это за штука? — спросил он.

— Э, да я совсем забыл, что вы здесь в первый раз.

— Так вот, вы сумели, скажем, стабилизировать стенд, ясно? А мы тут начинаем подбрасывать вам всякие неприятности. Отключим некоторые сопла или начнем менять их мощность. Так сказать, малость напутаем вам, а потом посмотрим, как быстро вы из этого выкарабкаетесь. Конечно, если вы слишком устали, вымотались…