В пламени холодной войны. Судьба агента - [50]

Удивительно, но у многих из нас, более молодых, он пользовался просто-таки непререкаемым авторитетом. С молодыми офицерами всегда общался и беседовал на равных и никогда не кичился более высоким званием. Мне неоднократно приходилось встречаться с ним на различных дипломатических приемах. Мы подолгу разговаривали о политике, о навязанной нам гонке вооружений, и меня всегда удивляло и трогало, насколько тепло и сочувственно этот человек относился к нашему вынужденному участию в состязании военной мощи, именуемом «холодной войной».

Разумеется, в то время я даже не мог предположить, что он – наш агент и регулярно встречается вне официальных приемов с одним из более опытных офицеров нашего военного аппарата. Позже, согласно «росту» получив доступ к определенным бумагам, я узнал, насколько ценным был этот агент: многочисленные фотокадры и копии важнейших документов по различным аспектам деятельности ВВС США, отчеты, обзоры, донесения – это было, я уверен, далеко не все из того, что он делал. После возвращения на родину ценнейший агент продолжал передавать документальные материалы всего натовского спектра, проходящие через министерство обороны Швеции.

Удивительно, но насколько серьезным был этот человек в работе, настолько раскрепощен, смешлив и внешне безмятежен он был в обществе. Где бы он ни появлялся, там немедленно возникала теплая, почти ребяческая атмосфера. Что же касается женщин – ну, это невозможно передать! Что в нем такого было, что они буквально млели от него? Наверно, сказывалась королевская кровь – он был джентльменом до мозга костей и целован дамские ручки с поистине аристократическим благородством.

Точно также легко и, я бы сказал, изящно он завоевывал внимание хоть детей, хоть самых важных и серьезных чиновников. Думаю, тут все дело в великом умении перевоплощаться, в этакой врожденной социальной мимикрии. Как любому талантливому актеру, ему нигде не было скучно, он повсюду осваивал науку располагать к себе аудиторию. Только актер делает это для того, чтобы его слушали, а Веннерстрем добивался обратного результата: расслабить, раскрепостить собеседника и… начать слушать его откровения. Уникальное для разведчика качество!

Даже простенькие шутки и анекдоты звучали в его исполнении по-шведски неподражаемо. Помню один из них:

«Три шведа летят в неисправном самолете. Решили катапультироваться. Молоденький радист, не выдерживая, громко кричит:

– Пора!

Бортинженер, постарше и посамолюбивей, долго косится на опытного пилота и с сомнением тянет:

– Мо-ж-жет, ранова-тто?

Бывалый, невозмутимый пилот невыносимо долго сидит с каменным лицом и наконец примиряюще откликается.

– Бросьте спорить, парни! Под нами еще только ели – до травы черт-те сколько времени…»

Узнав позже о том, что сам Стиг Веннерстрем не раз бывал в воздушных переделках и даже в авиакатастрофах, я вспоминал этот эпизод и прикидывал: не иначе как с себя выдумал он этого бывалого, невозмутимого командира, поскольку самому было не привыкать считать елочки…

Думаю, не будь такого сурового прошлого, не сумела бы вылепиться из доверчивого шведского парня такая удивительно мужественная и одаренная, гибкая и гармоничная личность – короче, прирожденный разведчик. Летчик, лингвист, спортсмен, дипломат, блестящий агент, да еще и коммерсант – шеф по закупкам! От такого многообразия просто захватывает дух.»

Деятельность по закупкам продвигалась успешно по двум причинам: благодаря навыкам хорошо владеющего английским, знающего и весьма толкового гражданского помощника и конечно же благодаря «договору». Закупки постоянно увеличивались в объеме. Веннерстрем полагал, что ценный для него документ давал явные и несомненные преимущества шведской стороне, хотя целью, безусловно, была обоюдная выгода… Полагал до тех пор, пока не появились основания думать иначе.

Казалось, вообще не прерывающийся поток шведских инженеров регулярно тек в США и проходил через офис военного атташе в Вашингтоне, чтобы получить разрешение на пребывание, а также различные инструкции. Часть этих людей приезжала исследовать предлагаемую для закупки аппаратуру, но большинство должны были разыскивать техническую информацию. Лишь однажды появился инженер, который, в порядке разнообразия, имел задание «предоставить» информацию. Удивлению Стига не было предела, когда оказалось, что заинтересовал американцев устаревший «бомбовый прицел», который сам он использовал при бомбометании еще в сороковые годы. Связывать этот прибор с метанием атомных бомб казалось абсолютно бессмысленным.

После, однако, выяснилось, что шведский прицел был включен в проект до такой степени «совершенно секретный», что инженеры-северяне по окончании визита не имели ни малейшего представления, о чем шла речь. Всюду они наталкивались на плотную стену молчания. Тут уж и у Веннерстрема проснулся «профессиональный» интерес. В конце концов, поиски привели в место, которое ему необычайно хотелось посетить: Лас-Вегас.

Пожалуй, все без исключения представители военно-дипломатического корпуса были в то время чрезвычайно внимательны к тому, что касалось последних пополнений американского арсенала, особенно – легких тактических атомных бомб. Поэтому можно понять душевный трепет Стига, услышавшего отрывки фраз в одном из американских технических институтов авиационного оружия: «Новый прицел для метания атомных бомб с истребителей… Абсолютно безопасное бомбометание на низких высотах…»