В петле - [70]

— Отлично, — сказал мистер Полтид. — Будет сделано.

— Каковы… как они себя держат друг с другом?

— Я вам прочту, что она пишет, — сказал мистер Полтид, открывая ящик стола и вынимая оттуда пачку бумаг. — Она излагает это весьма конфиденциально. Да, вот оно! «17 весьма привлекательна… что касается 47, то клыки стёрты (жаргон для определения возраста, знаете ли) … явно неравнодушен… выжидает время, — 17, вероятно, уклоняется от объяснения, — сказать ничего нельзя, не ознакомившись ближе с делом. Но в общем можно предположить, что она находится в нерешительности — способна в один прекрасный день поддаться импульсу. Оба выдерживают стиль».

— Что это значит? — спросил Сомс, не разжимая губ.

— Это, — улыбнулся мистер Полтид, показывая два ряда белых зубов, это такое специальное выражение. Другими словами, это история не на два дня: они или столкуются всерьёз, или совсем не столкуются.

— Гм! — пробормотал Сомс. — Это всё?

— Да, — сказал мистер Полтид, — но это сулит надежды.

«Паук!» — подумал Сомс.

— До свидания.

Он направился к Грин-парку, чтобы выйти к вокзалу Виктория и поехать подземкой в Сити. Погода стояла тёплая для последних дней января. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь туман, горели на подёрнутой инеем траве, точно сверкающая паутина.

Маленькие паучки — большие пауки! И самый большой паук — это его собственное упорство, запутывающее всё больше и больше своими нитями все пути к выходу. С какой целью этот тип увивается около Ирэн? Неужели это действительно так, как предполагает Полтид? Или, может быть, Джолион сочувствует ей в её одиночестве, как он однажды выразился, — ведь он всегда был такой сентиментальный радикал? А что, если это на самом деле так, как говорит Полтид? Сомс остановился. Этого не может быть! Этот субъект старше его на семь лет, ни внешностью он не лучше, ни богаче! Что же в нём может быть привлекательного?

«К тому же он вернулся, — подумал он, — не похоже, чтобы… Поеду-ка повидаться с ним!» И, вынув визитную карточку, Сомс написал:

«Не могли бы Вы уделить мне полчаса как-нибудь на этой неделе — я буду ждать Вас в любой день в „Клубе знатоков“ от 5.30 до 6 или, если это Вам удобнее, мог бы зайти во „Всякую всячину“. Мне нужно Вас видеть.

С. Ф.»

Он свернул на Сент-Джемс-стрит и передал карточку швейцару клуба «Всякой всячины».

— Передайте это мистеру Джолиону Форсайту, как только он придёт, сказал он и, окликнув один из этих недавно вошедших в моду таксомоторов, сел и поехал в Сити…

Джолион получил эту записку в тот же день и отправился в «Клуб знатоков». Что нужно от него Сомсу? Не узнал ли он чего-нибудь о Париже? Переходя Сент-Джемс-стрит, Джолион решил не делать тайны из своей поездки. «Но, во всяком случае, — подумал он, — не следует ставить его в известность, что она там, если он только уже не осведомлён». В таком сложном состоянии духа он вошёл в клуб, и его провели наверх, где у небольшого окна с выступом сидел Сомс и пил чай.

— Нет, благодарю, я не хочу чаю, — сказал Джолион, — я лучше покурю, если можно.

Шторы ещё не были опущены, хотя на улице уже зажглись фонари; кузены сели, молча оглядывая друг друга.

— Я слышал, вы были в Париже, — наконец сказал Сомс.

— Да, только что вернулся.

— Мне говорил Вэл; ведь он и ваш сын, по-видимому, вместе отправляются на фронт.

Джолион кивнул.

— Скажите, вы не встречали за границей Ирэн? Она, кажется, где-то там.

Джолион окутал себя клубом дыма, прежде чем ответить.

— Да, я видел её.

— Как она себя чувствует?

— Прекрасно.

Снова наступило молчание. Затем Сомс откинулся на спинку стула.

— Когда мы с вами виделись в последний раз, — сказал он, — я находился в нерешительности. Мы с вами беседовали, и вы высказали своё мнение. Я не хочу возвращаться к этому спору. Я только, хочу сказать вот что: моё положение крайне затруднительно. Я бы не хотел, чтобы вы настраивали её против меня. То, что произошло когда-то, было очень давно. Я хочу предложить ей забыть прошлое.

— Ведь вы уже предлагали ей, — пробормотал Джолион.

— Тогда это было для неё неожиданно, это потрясло её. Но чем больше она об этом думает, тем для неё должно быть яснее, что это единственный разумный выход для нас обоих.

— Я бы сказал, что я вынес совершенно другое впечатление из разговоров с ней, — сказал Джолион с необычайным спокойствием. — И простите, если я позволю себе заметить, что вы в корне заблуждаетесь, думая, что рассудок тут что-нибудь значит.

Он увидел, как бледное лицо его кузена стало ещё бледней: сам того не зная, он повторил слова Ирэн.

— Очень вам благодарен, — сказал Сомс, — но я, может быть, вижу лучше, чем вы думаете. Я только хотел бы быть уверенным, что вы не воспользуетесь вашим влиянием для того, чтобы восстанавливать её против меня.

— Не знаю, из чего вы заключили, что я вообще имею на неё какое-то влияние, — сказал Джолион. — Но если бы и имел, я считал бы своим долгом употребить его лишь на то, что, по моему мнению, способствовало бы её счастью. Я, знаете ли, как теперь, кажется, принято говорить, «феминист».

— Феминист! — повторил Сомс, словно стараясь выгадать время. — Нужно ли это понимать так, что вы против меня?