В Пасти Льва - [50]

— Призовите к миру, магистр! — затараторила она. — Вы держитесь нейтралитета, и это ваши владения. Они должны послушать вас.

— Неужели? Чт’-то незаметно, чтобы до сих пор мои слова имели какой-то вес.

— Старые привычки не так скоро забываются. Ваш герб все еще пользуется уважением. Потребуйте от Ошуа и Екадрины выступить в качестве ваших представителей. Наш дом был опозорен, — напомнила она о преступлении Эпри.

Ступ смерил Равн долгим взглядом, и за это время погибли еще две Сороки.

— Поспешите, — закричала Олафсдоттр, — или гора трупов станет такой, что из-за нее уже никто не услышит слов мира.

Рифф кивнул и включил коммуникатор.

— Смертоносные! — разнесся его голос по всей разрушенной фабрике. — Было объявлено перемирие! И перемирие это грубейшим образом нарушено. Решение по случившемуся вынесет суд Теней на Дао Хетте. Екадрина Шонмейзи! Ошуа Ди Карнатика! Требую от вас привести своих людей к порядку!

Он повернулся и одарил Равн кривой улыбкой.

— Что же, п’смотрим, уважает ли еще кто-нибудь эт’ старую тряпку на моей руке, — тихо произнес он.

Выйдя из укрытия, он трижды ударил по полу арены своим жезлом. Спокойствие и тишина разливались вокруг него вышедшей из берегов рекой; один за другим сражавшиеся выходили из боя. Плечом к плечу с риффом встал Ошуа, а спустя мгновение к ним присоединилась Екадрина. Подер убрал пистолет в кобуру и вздохнул.

— Как там Метатакс? — спросил он.

— Ранен, — доложил Ошуа. — Выстрел прошел вскользь.

— Тогда эдо не мой брад, — сказала Екадрина. — Эпри не промахиваедсса.

— Еще как, когда в нем торчит мой стилет, — отозвалась Равн. — Он спрятался среди зрителей на балке рядом со мной. Я повредила ему руку.

— Не верю!

— Обвинение очень серьезное, Шонмейзи, — сказал рифф. — Стреляли из-под крыши. Это прямое нарушение правил дуэли и тех соглашений, которые предварительно заключили Даушу и верховный.

— В сравнении с тем, сколько правил уже было нарушено, — сказала Высокая, — так ли уж серьезно это прегрешение?

— Манлий победил, — произнес Ошуа. — И, в соответствии с нашим уговором…

— Была объявлена бидва до крови, до косдей, — отрубила Екадрина. — Взываю к хабеас корпус. Где тело Эпри? Бесс него о какой победе реч?

Ошуа начал закипать, но рифф поднял руку.

— Пока еще я здесь судья.

Затем, уже громче, он обратился к остальным:

— Смертоносные! ’слышьте мое решение. Манлию Метатаксу не присуждается победа в падарме, поскольку ему не удалось заполучить кость Эпри Гандзиньшау. Но и Эпри не победил, поскольку не добыл ни крови Манлия, ни его кости. Та кровь, что мы видим, пролилась в результате преступления. Посему я объявляю падарм несостоявшимся!

Он вновь ударил в пол жезлом.

— Требую от всех разойтись спокойно и без драк. Зона перемирия простирается от арены и до подъемников. — Эта фраза означала, что сражения запрещены во всей солнечной системе Ашбанала.

— Отважные слова, рифф! — выкрикнул кто-то из темноты. — Вот только как ты собрался за этим проследить?

Сороки риффа обступили своего наставника и настороженно переглядывались. Потом подал голос Ошуа:

— За этим прослежу я.

Екадрина поддержала его почти в ту же секунду:

— И я.

Она подняла свой жезл горизонтально над головой.

Подер Ступ, приподняв бровь, посмотрел на Равн, и Олафсдоттр пожала плечами.

— Они враги, — сказала она так, чтобы никто, кроме него, не слышал, — но люди чести.

Рифф на мгновение прикрыл глаза и вздохнул.

— Боюсь, это-то и хуже всего. В том вся и беда. Скверно, когда зов чести разводит таких людей по разные стороны баррикад. Будь они подлецами, все можно было бы уладить, всего лишь предложив подходящую цену.

Позднее, когда друзьям и врагам погибших и раненых пришло время исполнить перед ними свой долг, Равн Олафсдоттр и двое из Сорок Ошуа занялись телом того, кто упал со зрительских рядов. На горле его оставила свой след «звезда скорби». Такова была прихоть судьбы, что это оказался Третий номер Шонмейзи. Равн на секунду остановилась и всмотрелась в его изувеченное лицо. Каким удивленным оно казалось. Похоже, он так и не успел понять, что именно с ним происходит. Она наклонилась и опустила его веки.

Рядом стояли Ошуа и сама Шонмейзи. Последняя не проявила особых эмоций при виде тела своей Сороки.

— Надеюсь, он погиб достойно, — вот и все, что она сказала, прежде чем отвернуться.

Ошуа наклонился к Равн.

— В чем дело? — спросил он.

Олафсдоттр махнула рукой в сторону неподвижного безжизненного тела.

— Скажи мне, что все это не зря, — попросила она. — Скажи, что в этом есть какой-то смысл.

— Для него он определенно был.

— Этого не должно было произойти.

— Чего именно?

— Смерти. Речь о том, как мы с ней встречаемся. Этими играми мы убеждаем самих себя, что если захотим, то сможем сковать ее. Здесь. Внутри границ ринга. Умер ли этот парень достойно? Нет, он умер глупо, словно случайный свидетель другого убийства. Благодаря подлости, совершенной одним из своих же товарищей.

— Куда важнее то, — заверил Ошуа, — что в наших силах свергнуть этот строй.

Но Равн отвернулась и вновь склонилась над телом.

— Спи спокойно, Смертоносный, — произнесла она последнюю формулу и поцеловала холодные разорванные губы.