В память о звездной любви - [48]

Я молча отвернулась.

— И дура. Отсюда ты никуда не денешься, а сейчас будем выходить на орбиту. Зачем тебе такие перегрузки? Пойдет носом кровь, будет тошнить. Выпей лучше, никуда ты не денешься.

Сначала я хотела было из упрямства проигнорировать, а потом передумала и одним махом опустошила стакан. Хочу отключиться. Не думать о том, что сейчас чувствует Грег, не думать о детях. О подарках, которые я не смогу им подарить. О книжках, которые не прочитаю.

— Он меня найдет, — засыпая, пробормотала я. — Обязательно найдет и заберет.

Не знаю, что ответил, и ответил ли вообще, Жавьен. Уснула.

Просыпалась долго, тяжело. Сразу вспомнились давно и успешно забытые времена, когда родители поили транквилизаторами. Очень похожие ощущение.

Слышался какой-то гул, а открыв глаза, я поняла, что нахожусь на корабле. Но в отдельной каюте. Из глаз брызнули слезы, я свернулась в калачик, инстинктивно полагая, что так смогу заглушить боль от всего произошедшего. Где-то там, уже далеко-далеко, наверняка не находил себе места Грег. Догадается, что случилось?

Догадается! Там везде камеры, он найдет способ, увидит, кто меня увел. И что-нибудь сделает.

Во мне боролись два желания: чтобы Грег не ввязывался в опасные игры, и чтобы он меня забрал. Если он проиграет, дети останутся совсем одни, а если меня не заберет, смысла в моей жизни уже не будет. Тоайто? Я скорее утоплюсь, чем стану его женой. Теперь, когда я знаю, что может дать мне Грег, мысль о браке с этим… еще более ненавистна.

Легкий шорох возвестил о посетителях. Я не шелохнулась.

— Я принес тебе воды, — раздался голос Жавьена, — после снотворного надо пить.

Он замолчал, ожидая, что я повернусь.

— Шэй, прекрати так себя вести, ты ничего уже не изменишь. Успокойся — и я дам тебе все, что пожелаешь.

Он подумал и добавил:

— Кроме Рейдлинга. Но у тебя будет дом, дети, все, что было с ним. Только не нужно будет вечно бояться и скрываться.

От такой наглости я задохнулась! И забыла, что хотела его игнорировать, вскочила на ноги и с неожиданной даже для самой семя силой толкнула Тоайто в грудь.

— Я никогда с ним ничего не боялась! Это вы и родители сделали все, чтобы я не могла нормально жить. А он меня вытащил. Одно слово про Грега, одно слово про наших с ним детей, и я не знаю, что сделаю. Мне плевать, что будет, я…

Жавьен, кажется, разозлился. Его движения стали резкими. Он поднял стакан с водой и протянул мне.

— Пей! — было сказано приказным тоном.

— Нет! — сама не знаю, откуда во мне взялась такая злость.

А потом я сделала величайшую в своей жизни глупость: попыталась пройти мимо мужчины в ванный отсек. Он перехватил меня, но я решила сопротивляться. Тоайто не собирался меня бить, наверное, он просто хотел уложить меня обратно на койку, потому что… да, я была неадекватна, я просто сорвалась от обиды и отчаяния.

Но нога подвернулась, и я не удержала равновесия. Жавьен попытался было меня поймать, но не успел. Со всей силы я ударилась спиной о краешек кровати, и перед глазами пошли черные полосы, а от боли перехватило дыхание. Я застонала, но пошевелиться не смогла, при малейшей попытке всю спину охватывало огнем.

— Шэй, глупая ты девочка. — Тоайто выругался. — Не шевелись.

Д я и не собиралась, у меня вообще все мысли из головы исчезли, кроме желания сдохнуть прямо здесь и ничего не чувствовать! Потом я почувствовала укол в шею, и опять отключилась. Тотальное невезение какое-то. Чем я его заслужила?!

* * *

— Шэй, проснись.

Голос принадлежал не Грегу, а значит, можно было не открывать глаза. Я не хотела вновь видеть Тоайто, я хотела забыть обо всем, спать, не чувствовать тоски по дому, Грегу и детям.

— Я все равно разбужу, но лучше, если ты проснешься сама. Время принять лекарство.

Лекарство? Я резко открыла глаза.

И сразу же зажмурилась — свет яркой лампы на потолке ослепил.

— Нет-нет, вставать пока не надо, — предостерег меня мужчина. — Ты повредила спину, когда падала. Ближайшие два дня проведешь в этом кресле.

— Не-е-ет, — простонала я и несколько раз ударилась затылком о спинку. А чтоб наверняка!

Зато мне не больно. При воспоминании о боли, когда я ударилось, мурашки по коже бегали. Пусть я практически жестко зафиксирована на несколько дней, хотя бы ничего не болит. Хотя, может, оно и к худшему. Когда есть физическая боль, на терзания не остается времени.

— Вот пульт управления, — мне в руку сунули небольшой цилиндр. — Разберешься. Здесь есть подача воды, даже душ и все прочее. Я не буду тебе мешать, только принесу поесть. И Шэй, рекомендую хорошо подумать над ситуацией. Посмотри, к чему привело твое упрямство. Ты можешь быть счастливой, а выбираешь опасное сопротивление.

— Да? Счастливой я была с Грегом и детьми. Ладно, положим, Грега вы восприняли как похитителя. Но вы действительно считаете, что забрать меня от ребенка — сделать счастливой? Вы не можете быть так глупы, Жавьен, раз имеете такую власть и такое состояние. Вы наверняка за мной следили и видели, счастлива я, или нет.

Он хотел было что-то сказать, но я не дала. Что было удивительно для меня.

— Делайте, что хотите. Увезите меня к родителям, сотрите память, насилуйте, привязывайте, только не делайте вид, будто хотите мне добра, потому что мы оба знаем: все, чего вы хотите, это извлечь выгоду. Какую? Не знаю. Но вы гоняетесь за совершенно бедной и больной девушкой по всей галактике. Наверное, я вам очень нужна.