В ожидании прошлого - [6]

– Я уже говорил Эрику, – вмешался Иона, подмигнув доктору.

Тот сделал вид, что не заметил.

– Так все же...

– Что вы так сволочитесь из-за жены? Кэт – просто специалист, вот и все, – убеждали Эрика уже два Аккермана.

– Что такое, в конце концов, женщины, – философски заметил Вергилий. – Это страшная сила: они проникают в нас глубже, чем хирурги-трансплантологи. И тоже заменяют внутри что-то, без чего мы потом жить не можем. Так что в общем-то я вас понимаю, – хмыкнул старик.

– Да и я говорил Эрику буквально вчера... – начал Иона.

– Эрик мне тоже дорог, – оборвал его Вергилий. – Хороший он человек. Нечто среднее между сангвиником и меланхоликом. Подходящий тип для такой работы. Оптимист – и в то же время не зарывается. Пессимист – но не до безнадеги. Вы только полюбуйтесь на него! Ну хотя бы сейчас – поистине достойное зрелище.

Иона посмотрел, «любуясь», на Эрика.

Все остальные тоже.

– Совершенно хладнокровен – ему никогда не изменяет мозг. Я много раз видел его за работой, и уж кому, как не мне, знать, что это за человек. Эрика можно найти в любое время дня и ночи – и он всегда придет на помощь... такие сейчас редко встречаются.

– Да вы же ему платите, – вмешалась Филлида.

Обворожительная правнучка Вергилия, заседавшая за директорским столом корпорации, была дамочка с пристальным взглядом тиранозавра. Она здорово походила на дальнего предка, Вергилия, только было в ее чертах нечто хищное, особенное, женское. Для Филлиды ничто не существовало, кроме бизнеса. Попробуй Химмель выступить при ней со своими тележками – и давно бы уехал куда-нибудь подальше Марса: в мире Филлиды не было места доброте, милосердию. Было в ней нечто от Кэт. И, подобно Кэт, она выглядела довольно сексапильно: волосы на затылке стянуты в пучок, заплетенный «афрокосичками» и выкрашенный ультрамарином. Она носила заводные вращающиеся серьги в ушах и кольцо в носу – признак половой зрелости, принятый в высших буржуазных кругах.

– Какова цель встречи? – спросил Эрик Вергилия Аккермана. – Может, начнем, чтобы не тратить время попусту?

Он ощущал смутное раздражение.

– Просто увеселительная поездка, – отвечал Вергилий. – Случайная возможность вырваться из мрачного мира, в котором живем. Из этого чертова бизнеса. Все равно мы не можем начать, не хватает одного человека. Он прибудет на Марс отдельно, на своем корабле. Должно быть, он уже там. Я дал ему возможность ознакомиться со своим бэбилендом. Это первый человек, перед которым я открыл свою страну детства.

– Как? – встрял Харв. – Разве Вашинг не собственность корпорации?

Иона ехидно заметил:

– Видимо, многоуважаемый Вергилий проиграл кому-то марки или замечательную коллекцию плакатов «Ужасы войны». И чтобы откупиться, раскрыл гостеприимно двери в свой маленький неземной рай.

– Я никому не проигрывал, – отвечал Вергилий. – Не имею привычки. Кстати, у меня появился дубликат «Наводнения в Панайе». Итон Амбро – известный вам охломон, занимающий директорское кресло в «Мэнфрекс Энтерпрайз», – подарил мне его на день рождения. Думаю, всем, кроме Амбро, известно, что у меня полный набор. Не удивительно, что мальцы Френика заправляют его шестью фабриками.

– Расскажите нам еще про Ширли Темпл в «Маленькой мятежнице», – зевнула Филлида, не отрывая взора от панорамы в большом, на всю стену, иллюминаторе. – Вы очень интересно рассказываете о своих... воспоминаниях.

– Что я буду рассказывать? – пробрюзжал Вергилий. – Вы смотрели этот фильм.

– Я готова смотреть его снова и снова, – сообщила Филлида. – Знаете, никогда не надоедает, когда предки делятся воспоминаниями. Каждый раз с новым чувством... Хотелось бы просмотреть фильм до последнего дюйма*.[1]

Она повернулась к Харви.

– Дай зажигалку.

Эрик поднялся, пересек гостиную, уселся за стойку бара и стал просматривать карту вин и напитков. В горле пересохло. Аккерманы высасывали из него последние силы, в присутствии этих упырей постоянно хотелось пить. Возможно, желание пить являлось неосознанной жажды Urmilch des Lebens, первородного молока жизни. «Я заслужил этот маразм», – подумал Эрик. Впрочем, иронией мысль была лишь отчасти. Ведь от родной страны, где впадаешь в детство, никуда не деться.

Для всех, за исключением Аккермана-старшего, «страна детства» являлась полным идиотизмом. Не укладывалось в голове, как можно вложить огромные деньги, чтобы воспроизвести – да не где-нибудь, а на Марсе, куда доставка песка дороже золота, – Вашингтон тысяча девятьсот тридцать пятого года (пору детства Вергилия). То была маленькая вселенная миллиардера, вотчина, заботливо собранная из уцелевших экспонатов (а их не много осталось после войн, которыми переболело человечество). Вергилий собирал свой мир с помощью эксперта по антиквариату – Кэт Арома.

Рафинированное, очищенное прошлое, которым так дорожил старик, казалось остальным членам клана Аккерманов мертвым. Родственники считали мирок Вергилия пустой тратой денег, забавой, которую никому не продать потом, когда старик скончается, на что все они искренне надеялись. Эту часть наследства они считали утерянной – и заранее подсчитывали убытки.

И, конечно, иного мнения придерживался Вергилий. Для него Вашинг-35 был жизнью, дающей ростки, процветавшей в его нынешнем создании. Культивируя прошлое, Вергилий боролся с беспощадным временем, отнимающим каждый час жизни. Старый скряга умудрился выкупить свое детство. В созданном краю он восстанавливал силы и затем возвращался из прошлого в настоящее, в мир, которым, собственно, правил, и который в то же время глубоко презирал. Мало-помалу прошлое затягивало Вергилия.