В ожидании Махатмы - [7]

— Может, принесешь немного сахара и жасмина на завтра, чтобы возложить на алтарь?

Сегодня Шрирам планировал пойти не в сторону базара, а к Лоули Экстеншн: ему не хотелось идти за покупками. Но бабушка не отступалась.

— Завтра Новый год, — сказала она.

— Опять Новый год! — воскликнул Шрирам. — А кажется, будто мы только вчера его праздновали!

— Вчера или позавчера, а только завтра Новый год. Мне нужно кое-что приготовить. Если ты откажешься, я сама пойду. Ведь я не ради себя хлопочу! Я только хочу приготовить для тебя сладости.

Поворчав, Шрирам поднялся, оделся и вышел из дома. Подойдя к базару, он порадовался, что бабушка его туда послала.

У фонтана его остановила миловидная девушка.

— Пожертвуешь что-нибудь? — спросила она, тряся запечатанной жестяной кружкой.

У Шрирама перехватило горло, он не мог вымолвить ни звука. Ни одна девушка с ним раньше не заговаривала; она была молодой и стройной, глаза у нее весело блестели. Ему хотелось спросить: «Сколько тебе лет? Из какой ты касты? Где твой гороскоп? Ты свободна и можешь выйти за меня замуж?» Она была совсем другой, чем та красавица в лавке Канни; внезапно его критические способности обострились — он понял, насколько незначительной была та, другая, европейская королева. Непонятно, почему он вообще о ней думал. Больше он и не глянет на эту картину, даже если Канни решит ее ему подарить. Девушка тряхнула кошельком, он опомнился и сказал:

— Да, да, конечно…

И зашарил в поисках мелочи в боковом кармане своей джиббы. Найдя монету в восемь анн, он опустил ее в кружку. Девушка улыбнулась ему и пошла дальше. Походка у нее была такой легкой, что казалось, будто она не идет, а танцует. Шрираму пришла в голову дикая мысль, что она позволит ему коснуться своей руки, но она повернула и исчезла среди толпы. «Такой красавице опасно ходить по улицам!» — подумал Шрирам.

По улице катили велосипеды, повозки, машины, толпами шли люди, теснясь под крытыми воротами, ведущими на базap. Они несли овощи, связки банановых листьев и разные покупки к Новому году. Вокруг шныряли мальчишки с корзинами на головах. «Поднести, господин? Поднести что-нибудь?» — приставали они. Девушка растворилась в толпе, словно птица, взмахнувшая крыльями.

Ему хотелось пропеть ей песню, но она исчезла. Он понял, что даже не спросил, на что она собирает деньги. Почему он дал ей какую-то жалкую монетку, а не сунул в кружку бумажку в десять рупий (ведь он мог себе это позволить)? Произвел бы на нее впечатление; возможно, она даже остановилась бы и поболтала с ним. Надо было у нее спросить, где она живет? Какая глупость, что он ее не задержал! Выложил бы все свои деньги в ее кружку! Она исчезла за аркой базарных ворот. Он побрел, надеясь хоть краем глаза увидеть ее. Если он когда-нибудь ее встретит, то возьмет у нее из рук кружку для пожертвований и станет сам собирать их для нее, не важно для чего там они это делают. Он разглядывал толпу, ища белое сари среди теснящихся людей, вокруг прилавков с овощами… Но поиски были безнадежны, ее ни за что не найти. Кто она? Откуда взялась? Может, она дочь судьи или еще какая-то высокопоставленная персона — случайно попалась ему на пути, а он не знает, как надо себя с ней вести? Вот глупец! Он с болью ощущал, что не обладает тем лоском, который необходим для такого случая. Вот почему его уговаривали поступить в колледж и получить степень бакалавра. Окончившие колледж и получившие степень бакалавра, конечно, знают, как вести себя с девушками. Пройдя под аркой, он зашагал в том направлении, куда исчезла она. Остановясь у прилавка со сластями, над которым тучами кружили мухи, он на всякий случай сказал, ни к кому не обращаясь:

— Сколько народу собирает здесь деньги для всяких целей!

Продавец сластей хмуро ответил:

— Отчего же не собирать, если всегда найдутся люди, которые дают?

— Я видел девушку с кружкой для пожертвований. Теперь даже девушки их собирают, — заметил Шрирам и затаил дыхание в надежде что-нибудь услышать в ответ.

— А-а, эта, — протянул продавец. — Мне тоже пришлось ей кое-что дать. Ничего не поделаешь. Нам нельзя отказывать.

— А кто она? — спросил Шрирам, отбросив всякую дипломатию.

Продавец сластей кинул на него взгляд, который показался Шрираму лукавым, и сказал:

— Имеет какое-то отношение к Махатме Ганди и собирает деньги для его фонда. Ты же знаешь, Махатма едет к нам.

Внезапно Шрирам очнулся от векового сна и осознал, что Мальгуди вскоре будет иметь честь принимать Махатму Ганди.

* * *

В этом громадном сборище людей на песчаном берегу Сарайу, ожидающем появления Махатмы Ганди, Шрирам был крошечной песчинкой. Вокруг возвышения суетилось множество волонтеров в белых хаддарах. Хромированная подставка для микрофона блестела на солнце. Тут и там виднелись полицейские. Все, кому не лень, расхаживали среди собравшихся, прося их сохранять спокойствие и тишину. Люди их слушались. Шрирам завидовал важному виду этих волонтеров и добровольных помощников и размышлял, как бы и ему достигнуть такого же положения. Песок прогрелся; солнце палило вовсю. Люди сидели на земле и не жаловались.

Текла река, шелестели листья на фикусах, священных смоковницах, возвышавшихся на берегу; слышался гомон толпы, то и дело прерываемый хлопаньем бутылок с содовой; тонкие продольные ломти огурцов, нарезанные в форме полумесяца и посыпанные подсоленной лимонной цедрой, исчезали с деревянного подноса разносчика, негромко (уступка в связи с приездом великого человека) возвещавшего: «Огурец от жажды! Лучшее средство от жажды!» Для защиты от солнца он намотал на голову зеленое махровое полотенце. В горле у Шрирама пересохло, он с вожделением смотрел на поднос. Он жалел, что не может подойти и купить себе огуречный полумесяц. Вонзить бы зубы в его прохладную сочную мякоть!