В ожидании Апокалипсиса. Франкское общество в эпоху Каролингов, VIII–X века - [63]
В рукописях придворной школы эпохи Карла Великого почти не встретить изображений, в буквальном смысле слова иллюстрирующих содержание священного текста. Редким исключением можно считать сцены превращения Христом воды в вино и пира в Кане Галилейской, помещенные в крохотные медальоны на полях величественного изображения евангелиста Иоанна в Евангелии из Сен-Медарда. Заметить их непросто, если не знаешь, где искать. Вероятно, здесь слышны отголоски постановлений «иконоборческого» Франкфуртского синода 794 г. и в более широком смысле господствовавшего при дворе мнения о том, что повествовательное изображение может вести к ереси и даже идолопоклонству. Тем не менее, нарративная миниатюра рождается около 800 г., и происходит это в одном из провинциальных скрипториев. Подтверждением тому служит рукопись так называемого Трирского Апокалипсиса, украшенная 74 полностраничными миниатюрами.
При Людовике Благочестивом придворная мастерская приходит в упадок. Центр художественной жизни перемещается в Реймс. Именно там при архиепископе Эббоне и почти наверняка по его инициативе в начале 820-х гг. была создана Утрехтская Псалтырь. В этой знаменитой каролингской рукописи все было не так. Вопреки сложившейся традиции, она не предварялась портретом «автора» (Давид вообще появляется здесь далеко не сразу и только в качестве одного из персонажей: например, в изображении к 50-му псалму). Напротив, каждый псалом проиллюстрирован сложнейшим композиционным рисунком. Всего в рукописи насчитывается 166 графических миниатюр, которые сопровождают 150 псалмов и 16 песен. Здесь нет орнамента, рисунок, сделанный пером, не отделен от текста рамкой. Изображения до предела насыщены драматизмом, динамикой и подлинной экспрессией, столь характерными потом для Реймсской школы эпохи Эббона. В той же манере исполнены, например, изображения евангелистов в знаменитом Четвероевангелии Эббона (вторая четверть IX в.), а также миниатюры в Псалтыри графа Генриха (830-е гг.) и бернской рукописи «Физиолога» (вторая четверть IX в.).
Изображения Утрехтской Псалтыри представляют собой сложную комбинацию буквальных образов, заимствованных из текста конкретного псалма, и образов, отсылающих к толкованиям, прежде всего к комментариям блаженного Августина. Например, в самом первом псалме («Блаженный муж») «совет нечестивых», куда не ходит праведник, изображен в виде восседающего на троне дурного правителя, окруженного свитой, — в полном соответствии с пояснениями Отца Церкви. Примерно по тому же принципу в рукописи построены и все остальные изображения. Подобные конструкции, вне всяких сомнений, предполагали наличие соответствующих знаний (или требовали таковых) в области богословия равно у создателей и у читателей Утрехтской Псалтыри.
Современные исследователи полагают, что данный кодекс предназначался для императора Людовика Благочестивого, его супруги императрицы Юдифи либо для их сына Карла Лысого. Куда меньше ясности в вопросе о цели создания рукописи. Но, учитывая сложную и отнюдь не линейную связь между изображением и текстом, можно предположить, что Утрехтская Псалтырь являлась уникальным учебным пособием, которое предназначалось для освоения одновременно и важнейшего библейского текста, и традиции его комментирования. Иллюстрации, объединявшие в себе то и другое, помогали читателю при помощи наглядных образов быстрее и лучше запоминать уже интерпретированный текст. Текст, который играл ключевую роль в развитии каролингской политической идеологии и в формировании представлений об идеальном правителе.
Примерно в то же время (около 824 г.) в мастерской монастыря Сен-Жермен-де-Пре при аббате Хильдвине была создана Штутгартская Псалтырь. Еще один важный памятник эпохи каролингского возрождения и, в сущности, первая франкская рукопись, детально проиллюстрированная цветными изображениями. Письмо здесь довольно скованное, хотя каролингские мастера к тому времени уже неплохо освоились с позднеантичной техникой. Но рисунков очень много. На одной странице помещено по два, а иногда и по три изображения (всего в рукописи насчитывается 316 миниатюр).
Как и в случае с Утрехтской Псалтырью, речь идет об изображениях-интерпретациях. Но, в отличие от Утрехтской Псалтыри, рисунки которой отчасти буквально воспроизводят содержание текста, миниатюры Штутгартской Псалтыри восходят, прежде всего, к традиции толкования. На полях кодекса другой рукой IX в. оставлено множество комментариев, и эти пояснения гораздо ближе стоят к содержанию изображений, чем к основному тексту псалмов. Данная рукопись, объединявшая текст, изображения и комментарии на полях, также, скорее всего, являлась своеобразным пособием по изучению Псалтыри и в таком виде могла эффективно использоваться как в преподавании, так и для персональных медитаций над текстом.
Итак, на исходе первой четверти IX в. в среде той части западнофранкского епископата, которая была особенно тесно связана с королевским двором, рождается новая концепция книги, где текст щедро снабжен иллюстрациями. При этом миниатюры не только отражают основное содержание, но интерпретируют его, вступают с ним в диалог и выстраивают свой собственный рассказ. Не очень понятно, почему это происходит. Вероятно, это одно из удивительных и пока еще мало изученных проявлений каролингского ренессанса с его интересом к академическому знанию, особенно к богословию, с его развитой книжной культурой (вообще особой ролью книги в этой культуре), а также солидными наработками в области педагогики.
