В опиумном кольце - [25]

— Ну что за народ! Не понимает шуток! — проговорил Даноу.

Толпа продолжала улыбаться, но теперь менее уверенно. Из дома вышел Элли Оверман с довольно высокой шатенкой лет 25 с невзрачным лицом, но красивой фигурой.

— Карл, — пожаловался он, подходя. — Твоя жена отравляет мне жизнь!

Даноу посмотрел на жену с влюбленной улыбкой.

— Правда, Оливия? Ну и молодец! Продолжай защищать мои интересы! — Теперь он обращался к аудитории. — Оливия — лучше всех! Большинство жен в наши дни и знать не хотят, как обирают их мужей.

Оверман нахмурился.

— Ты всерьез думаешь. Карл, что я тебя обираю?

— Успокойся, Элли, — похлопал его по плечу Даноу. — Я не тебя имел ввиду.

Оливия Даноу сказала:

— Элли, я хочу, чтобы ты немного развил роль Карла. Ведь он, в конце концов, главная звезда ревю!

— Одна из звезд, — поправил Оверман. — Их две. Выражение лица Оливии стало жестким и упрямым.

— Мы все понимаем, что ты хочешь сделать для Ингрид. Но кассу наполняет не она, а Карл, и ты это прекрасно знаешь!

Оверман нервно оглядел присутствующих. Тех, кто должен дать деньги. В голосе его проскользнуло раздражение, но он пытался говорить весело и непринужденно:

— Тогда слушай, моя дорогая! Вы с Карлом читали текст пьесы перед тем, как подписать договор. С тех пор я не изменил ни слова.

— Я была против того, чтобы он подписывал, — раздраженно возразила Оливия. — Но Карл не послушался моего совета. Я думаю, что он еще пожалеет.

Оверман выдавил улыбку, обращенную к окружающим.

— Вот это темперамент! Настоящие люди театра! Мы все одинаковы — готовы в любой момент взорваться, как бомбы. Мы и обязаны быть такими, иначе у нас не хватило бы энергии создавать что-нибудь на сцене. И учтите, что настоящему актеру нельзя обращаться к психиатру. Он войдет к нему как сумасшедший, но гениальный артист, а выйдет как нормальный человек, но бездарность с точки зрения искусства.

Карл Даноу понял попытку Овермана сгладить острые углы. Он обнял Оливию за плечи.

— Дорогая, ты сердишься только потому, что я подписал контракт за твоей спиной и укатил в Европу. А тебе здесь пришлось заниматься скучной деловой прозой. Клянусь, любимая, в следующий раз мы поедем вместе. Честное слово!

— Почему же? — в запальчивости возразила она. — Тебе незачем брать меня с собой. Всегда найдется достаточно холуев, чтобы зашнуровывать твои ботинки и смеяться над твоими плоскими остротами!

Но Карл Даноу был упорен, в этом ему надо было отдать должное. Он ласково улыбнулся жене и заискивающе сказал:

— На что они человеку, который тоскует от любви?

Он снова притянул жену к себе. Ее твердость начала плавиться, как масло на горячем камне, а лицо приобрело беззащитное выражение. Но она выпрямилась, уперлась рукой в грудь мужа и оттолкнула его.

— Брось, — прошептала она. — Не надо играть на публике сцен, которые ты не в состоянии довести до конца наедине!

Она выскочила из круга любопытных и помчалась к морю. Карл Даноу был бледен. Оверман и другие делали вид, что ничего не поняли.

Я неторопливо пошел вслед за Оливией. Однако она исчезла. Вместо нее из моря появилась стройная женская фигура в черном купальнике. Мы остановились и при свете луны узнали друг друга. Мы с ней уже встречались и в телеателье, и в «Пинк Пэде». Это была жена Овермана — Рут.

— Видимо, судьба, — сказала она, улыбаясь. — Мы все время встречаемся. Должна же быть какая-то причина, вы не находите?

Она шла впереди, оставляя мокрые следы на песке.

— Причина есть. — У меня было такое чувство, что с Рут Оверман лучше всего говорить напрямик. — Я занимаюсь расследованием убийства Стюарта Лоудера.

— Действительно? — Она посмотрела на меня прямо-таки с хищным интересом. — Вы из полиции?

— Частный детектив.

— Тогда это еще интереснее... Но разве убийца не пойман?

— Пойман, да не тот.

— Поэтому вы и пришли сюда? Вы считаете, что убийца — кто-то из присутствующих? — Эта мысль привела ее в восторг.

— Я надеюсь, что вы поможете мне отыскать убийцу.

— Нет, вы серьезно? — Она бросила на меня взгляд: вызывающий и игривый одновременно. — Давайте попробуем, может быть, это будет забавно.

— Вы хорошо знали Лоудера?

— Очень хорошо.

— Знаете вы кого-нибудь, кто мешал бы ему или кому он мешал?

Она задумчиво сморщила губы.

— Гм... Над этим надо подумать... Я не уверена...

— Не уверены в чем? Надо ли это говорить?

Она улыбнулась, показав полукруг ровных зубов.

— Держу пари, что вы размышляете сейчас, как бы заставить меня разоткровенничаться. Попробуйте — вы ловкач. А я люблю ловких мужчин...

— Как Лоудер?

Она обхватила себя руками за мокрые плечи.

— Пойдемте, мне надо переодеться во что-нибудь сухое.

Я помедлил и оглянулся в направлении, в котором скрылась Оливия Даноу. Рут сказала раздраженно:

— Что вы стоите? Вы же хотели поговорить о Лоудере? Тогда пошли.

Мы направились не к дому, а в противоположную сторону. Выложенная каменными плитками дорожка привела нас к небольшому павильону. Войдя, Рут включила свет и посмотрела на меня взглядом фермера, приценивающегося на ярмарке к племенному бычку. Мне стало не по себе.

Середину помещения, в котором мы находились, занимал огромный круглый камин. Вдоль стен стояли две кожаные кушетки, в углу находился бар. На полу у камина были разбросаны большие кожаные подушки.