В опиумном кольце - [10]

Я вздохнул и сел на кровати.

— Кто вам меня рекомендовал?

— Собственно, не рекомендовал, а просто упомянул. Кейси Шеллон. Уже давно. Но я запомнила ваше имя, а теперь возникла необходимость в вашей помощи.

Кейси был модным фотографом. Однажды он не устоял перед флиртом с одной эффектной куколкой, из которой потом вылупился убийца. Благодаря этому делу я его и знал.

— Боюсь, что некоторое время я буду занят другим делом, — сказал я уже более вежливо. — Могу порекомендовать вам...

— Мне следовало бы сразу назвать свое имя, — перебила она меня. — Я — Ингрид Вэнс.

— Та самая Ингрид Вэнс?

Она засмеялась.

— Большое спасибо. Приятно, что меня хоть иногда еще вспоминают.

Я-то помнил ее очень хорошо. Мальчишкой я видел ее не менее, чем в дюжине фильмов. Она была очаровательным ребенком-кинозвездой, одной из тех, кто составлял серьезную конкуренцию Ширли Темпл. Хотя Ширли Темп из нее не получилось, она все же добилась куда больше, чем другие. Десятилетним мальчишкой я был влюблен в ее изображение на экране. Недавно я читал о ней в газетах. Теперь ей, должно быть, перевалило за тридцать.

— Что значит вспоминаю? — сказал я галантно. — Вы же еще в прошлом году снимались в фильме.

— Ах, эта крошечная роль... Вы видели фильм?

Я не видел, но на всякий случаи сказал:

— Вы были просто обворожительны!

— Еще раз спасибо, — промурлыкала она в трубку. — Это была отвратительная маленькая роль, но я все же постаралась вложить в нее частицу души. — Возникла пауза, потом она сказала: — Хоть я и люблю комплименты, мистер Барроу, но в данный момент меня занимает более важная проблема. Мне нужна ваша помощь. Вы не можете сейчас же приехать?

Отказаться было очень трудно. Но я не мог изменить Лоретте Смит.

— Ужасно жаль, мисс Вэнс, но, повторяю, в данный момент я занят другим делом. И боюсь, в ближайшее время у меня не будет ни одной свободной минутки... Нельзя ли отложить вашу проблему хотя бы на неделю?

— Нет. Я знаю, многие считают, что люди театра все воспринимают более остро, чем есть на самом деле. Но я говорю серьезно: мое дело не терпит отсрочки. Не можете ли вы хотя бы приехать, чтобы поговорить не по телефону? По телефону не чувствуешь собеседника. Я и сама бы к вам приехала, но как раз сейчас у меня репетиция телеспектакля, который сегодня вечером выйдет в эфир...

— Это не поможет. Я сейчас не вправе брать другие дела. Может быть, я могу дать вам какой-нибудь совет?..

— Ну, пожалуйста, — попросила она тихим голосом. — Вы только приезжайте, чтобы я смогла с вами поговорить. Большего я не прошу. Ну, пожалуйста!..

В конце концов, это все же была Ингрид Вэнс!

— Хорошо, — сказал я.

— Большое спасибо, Джейк. Ваше имя ведь Джейк, не так ли?

— Гм, да.

— Называйте меня просто Ингрид. Так приятнее. В нашем мирке все зовут друг друга по имени.

— С удовольствием. Где вы находитесь?

Она назвала адрес. Прежде чем повесить трубку, она еще раз повторила, как ценит мою готовность помочь ей. Похоже, дело у нее действительно было серьезное.

Я выкарабкался из кровати. Обгоревшая одежда кучей валялась на полу. От меня по-прежнему пахло гарью. Я принял душ, оделся и приготовил завтрак.

Вспомнив о предостережении лейтенанта Следжа, я пристегнул кобуру под мышку. И оставил записку для Сэнди, что скоро вернусь. У нее был свой ключ от моей квартиры.

Я был все время начеку, когда открывал дверь, спускался по лестнице и садился в машину. Но никто не подстерегал меня и не преследовал мой «шевроле».

* * *

Это был большой элегантный бродвейский театр. На фасаде его гигантской кирпичной коробки красовались:

СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ:

ПОСТАНОВКА ЭЛЛИ ОВЕРМАНА С УЧАСТИЕМ. ИНГРИД ВЭНС!

Имя Элли Овермана было известно мне так же, как и большинству ньюйоркцев. Многолетние рекламные бои и нюх на необычные трюки создали ему не меньшую популярность у публики, чем если бы он был кинозвездой. В качестве продюсера он уже два десятилетия бомбардировал публику самыми экстравагантными постановками — от фарса до голливудских фильмов, от бродвейских мюзиклов до грандиозных уличных представлений на всемирной выставке. Все, за что он ни брался, становилось весьма дорогим делом для каждого участника. Он мог бы записать на свой счет самые блестящие успехи американского театра.

Дверь рядом с кассой была открыта. Я вошел в фойе, а оттуда — в зрительный зал. Было темно. В одной из задних рядов агент телевидения шептался с женщиной, держащей в руках блокнот и карандаш.

— Могу поклясться! Когда Элли Оверман ставил свою прежнюю картину, это был последний фильм, в котором она играла детскую роль. Разве это не превосходная заявка для вашего сегодняшнего выпуска новостей?

В центральном проходе две женщины говорили о костюмах. Я прошел вперед. В средних рядах было рассеяно несколько человек. Большинство сидело прямо перед сценой и наблюдало, как балетмейстер гоняет скудно одетых девиц по сцене. Сцена была огромной, но ее зажали с двух сторон бесчисленные телекамеры и микрофоны телевидения.

Я остановился рядом с молодой девушкой, удобно усевшейся рядом с проходом и лениво листающей журнал мод. Ее блестящие черные волосы были собраны сзади в виде конского хвоста.