В опале честный иудей - [27]

Услышанная Соболевым весточка-привет выражала и угрозу, и явное намерение мстить. Мстить - за что? Очевидно, за талант, за способность создавать высокохудожественные произведения — важные и нужные людям, единодушно ими принятые. Что и произошло с «Бухенвальдским набатом». Да, вещь он создал действительно выдающуюся. Будь она «проходной», не разнедужила бы так сильно анонимных смельчаков из Союза писателей, не подтолкнула бы на объявление войны автору. В стихах они - доки: приоритет оставили за текстом песни, на Мурадели нападать не стали. Из-за него, из-за поэта, возникла старая, как мир, цепочка: зависть, уязвленное самолюбие, испепеляющая ненависть, подлая месть.

«Успех - непростительное преступление в глазах окружающих», - гласит американская юмористическая энциклопедия. Не мешало бы, пожалуй, добавить, уточнить: «близких по роду занятий». Но в войне, объявленной Ал. Соболеву собратьями по перу, юмором и не пахло. В бессрочный, как выяснилось позже, поход против него, Божьей милостью поэта, пострадавшего на фронте, выступил альянс - ССП в лице «визгливых приспособленцев», как их называл К. Чуковский, и сочувствующие им аппаратчики из ЦК партии, охотно разжигавшие пламя антисемитизма в начале 50-х годов. При такой расстановке сил исход войны с поэтом Ал. Соболевым был предрешен, его поражение - неизбежно.

«Лежачего не бьют» - такова народная этическая норма, неписаный закон, он часто сдерживает разбушевавшиеся некстати эмоции. Но в данном случае ни о каком сдерживании чувств речь и не шла: затевалась негласная, внешне неприметная, бесшумная баталия, рассчитанная на годы, десятилетия, с целью отравить жизнь преследуемому, заставить его чувствовать себя загнанным в угол. Согласитесь, жертва должна иметь сильный характер, собранную в кулак волю, чтобы в такой обстановке не просто жить, отсчитывая трудные дни, но и творить, подниматься «в полете над самим собой», уметь радоваться.

Одна ли зависть по поводу успеха «Бухенвальдского набата» ожесточила сталинских «инженеров человеческих душ» против Ал. Соболева? Далеко нет! Сам того не ведая и не желая, всего лишь фактом своего появления в качестве автора значительного, очень заметного произведения он невольно оказался в роли своеобразного разоблачителя и обличителя «притронных» писателей. В чем? О, во многом! Как их антипод. Как нарушитель - незваный-непрошеный - привычного, спокойного течения их жизни, как виновник изменения их устоявшихся самооценок, сладких компартийных оценок их извне.

Советские писатели принадлежали к особо привилегированной части общества, высокооплачиваемой, правящей партией опекаемой, поощряемой. Им, к примеру, не приходилось ждать оплаты труда по его результатам, по его реализации, т.е. скромно жить в ожидании гонорара после продажи тиража книги. Они получали авторское вознаграждение одновременно с выходом издания в свет, так сказать авансом. Качество нового творения мало кого беспокоило. Не беда, что не простаивала бумагорезательная машина, нож которой неустанно кромсал нераскупленные книги. Никто не подсчитывал убытки, никто не «прогорал»: здесь расходовались средства бесконтрольные, бессчетные, что шли по статьям идеологической обработки умов. На это денег не жалели... За авансы, выдаваемые партией своим «помощникам» (выражение Н. Хрущева), советские писатели расплачивались. Утратой человеческого достоинства, чести, честности, честности в самом главном и святом для творческой личности. Лживыми произведениями о счастливой советской социалистической действительности они помогали оглуплять народ, внушать ему заведомо фальшивые, путаные ориентиры, цементировали литературным враньем обреченный, разлагающийся режим, усердно выискивали признаки здоровья и красоты у полутрупа. У вернопроданных (так называл их Ал. Соболев) советских писателей днем с огнем невозможно было найти не то что много слов - даже полслова, намека на укор существовавшей власти. Подпевалы-конъюнктурщики. Ал. Соболев называл их еще вечными «именинниками» - за групповые выезды на юбилеи в разные города страны. Жизнь-праздник. Их исключительная ценность для страны выражалась и подчеркивалась интенсивным поблескиванием орденов и лауреатских знаков, коими они увешивались по формуле: «ты — мне, я — тебе», т.е. по взаимоприятному и взаимовыгодному представлению друг друга к наградам. Конечно, при содействии соответствующих отделов ЦК партии. Спайка была мертвая - и в прямом, и в переносном смысле слова.

Внезапным, ослепительно ярким, как вспышка метеорита, пришествием «Бухенвальдского набата» к несчетным миллионам завороженных им слушателей Ал. Соболев молча, но твердо и убедительно доказал, что: во-первых, принадлежность к Союзу писателей еще не есть свидетельство особой одаренности. В противном случае «Бухенвальдский набат» должен был появиться обязательно из-под пера члена ССП; во-вторых, подлинно талантливые художественные произведения рождаются и без вдохновляющего присутствия членского билета ССП в кармане. Создав, не имея его, ставшую знаменитой антивоенную, антифашистскую песню, Ал. Соболев этим самым низвел билет ССП до пропуска к парткормушке для избранных, для партприближенных. Не более того; в-третьих, стать автором выдающегося произведения, оказывается, можно и не пресмыкаясь перед восседающими в кабинетах на Старой площади, не полируя дорогу туда языком и коленками.