В оковах страсти - [165]

— Сделай это, — тихо сказала я. — Отнеси меня туда.

Он протянул руки, и когда они обхватили мои окоченевшие пальцы, от страхов, прошлых и будущих, не осталось и следа, их вмиг унесло, будто они были всего-навсего листьями, порывом ветра сорванными с ветвей.

Как долго стояли мы, погруженные друг в друга, будто впервые увиделись! Нафтали деликатно кашлянул.

— Все предусмотрено, но выбор есть, как говорит равви Аквеиба. Она пойдет с тобой, как ты и мечтал с самого начала, Юнглинг. — Нафтали хитро улыбнулся. — Всевышний проклял женщину, но все бегут за ней… Когда вы находитесь вместе, то согреваете мое сердце… Но вам нужно торопиться, друзья.

Эрик притянул меня Һ себе, набросил мне на плечи мантию.

— Мастер, что с вами? Вам нельзя оставаться, аббат не пощадит вас.

Перед дверью послышались крики.

— Граф не осмелится. А его двоюродный брат — всего-навсего брызгающая слюной и изрыгающая хулу собака, которого одолеет медвежья болезнь, лишь только он подумает о мести. Он не имеет надо мной власти. Нет, Эрик, идите одни. Вы молоды и сильны, я буду для вас обузой. Оставьте меня здесь, с книгами, — частью моей жизни. Господь услышит мои молитвы, не покинет меня.

Он пошептался о чем-то с Германом, и слуга тотчас же удалился. Нафтали опять повернулся к нам.

— Никогда я и помыслить не мог, что нам придется распрощаться столь быстро, — печально проговорил он. — Герман подберет кое-что для вас в дальнюю дорогу, а мне оставьте радость благословить вас.

Эрик молча опустился на колени, потянув за собой и меня, в глазах его заблестели слезы.

Старик встал на колени перед нами, его белый кафтан светился в темноте.

— Хвала тебе, Всевышний, Господь наш, царь мира, создавший радость и веселье. Невесту и жениха, любовь и единство, мир и дружбу.

— Аминь, — прошептала я.

Возле меня что-то зазвенело. Эрик, высоко держа ножны своего меча, отцепил тонкую цепочку. Потом, взяв мою руку надел цепочку на мое запястье.

— Куда бы мы ни пошли, никогда не думай, что я варвар, Элеонора. Pone me ut signaculum super cor tuum, ut… — Голос его выдавал сильное волнение.

Нафтали положил свои руки на наши головы.

— Хвала тебе, Всевышний, радующий невесту с женихом…

Его ломкий старческий голос задрожал. Трясущаяся рука легла на мои волосы. Я ясно почувствовала, что мы прощаемся с мастером навсегда.

Толкотня и шум перед дверью все нарастали. Нафтали взял наши руки и соединил их, вложив одну в другую.

— Что бы ни происходило в мире, Всевышний с благоволением взирает на вашу любовь.

— Смерть еврею! На колесо его вместе с варваром! Убить их! — Сломав дверь, в лабораторию ворвалась орущая, сносящая все на своем пути толпа. Каким-то чудом Герману удалось вырваться из лаборатории в пещеру.

— Спасайтесь! — закричал он.

Эрик вскочил, потащив за собой и меня. Мастер Нафтали закрыл глаза и сидел не шелохнувшись. Как Кассандра, греческая всевидящая, о которой так часто рассказывал еврей, стоял он, не прячась, лишь еще более углубившись в свои мысли.

Ларец Нафтали под ударом меча упал на пол, дерево разлетелось в щепки, воздух наполнился запахом лечебных составов и масел.

И в эту минуту на пороге появился мой отец. Лицо его было искажено ненавистью.

— О безбожник, наконец-то я добрался до тебя! — прошипел он.

— Беги! — Эрик подтолкнул меня сзади.

— Эрик…

— Исчезни! — приказал он и с силой толкнул меня в спину.

— Сейчас же оставь мою дочь, язычник! На этот раз ты не уйдешь от меня! — закричал мой отец вне себя от гнева, когда увидел за Эриком меня. Кивок головы, и вот уже к нему подбежали вооруженные люди — я насчитала шестерых. Эрик медленно вынул свой меч. Широко расставив ноги, с гордо повернутой головой, стоял он перед своими врагами. Нет, это был не раб. Это был воин, готовый кровью заплатить за свою поруганную честь… Я увидела, как в пещеру входил аббат с черным деревянным крестом в руке. Глаза его жадно блестели. Железо за железо. Кровь за кровь.

Эрик отошел на несколько шагов, чтобы за спиной у него никого не оказалось.

— Я сдеру с тебя кожу языческая бестия, — рычал отец, — и натяну ее на барабан…

Эрик презрительно рассмеялся. Движением плеча он сорвал с себя накидку паломника и ножны меча и бросил все это в мою сторону.

— Добудь мою кожу если сможешь, граф! Дочь твоя принадлежит мне, — закричал он громовым голосом, нагнувшись в ожидании удара. — Вступи со мной в честный бой, как рыцарь, но подумай, что ты должен сражаться с Юнглингом… И ты проиграешь этот бой! Сейчас наступил час расплаты, о Тор, как долго я ждал его!

— Жалкий развратник! На этот раз я выжгу на твоей роже свой герб, прежде чем брошу тебя на съедение зверям.

— Ты слишком много болтаешь, граф! Возьми свой меч и сразись со мной в честном бою, как это и должно было быть с самого первого дня! Ну? В старости становятся трусливыми! Или ты просто спрячешься под бабьей юбкой?

Раздался гневный крик Фулко, и он метнул черный деревянный крест в сторону Эрика.

Эрик увернулся, и крест упал на землю, разлетевшись на куски.

— Однажды я уже сказал тебе, монах, — чтобы уничтожить викинга, мало разбить один крест. А сейчас уходи, это мужское дело!

— Кто убьет язычника, станет святым! — прокричал Фулко. — Хватайте его!