В окопах времени. Даешь Варшаву, даешь Берлин! - [70]

– …Император Николай Второй не любил торжеств, громких речей, этикет ему был в тягость. Ему было не по душе все показное, искусственное, всякая широковещательная реклама. При этом Государь обладал совершенно исключительным личным обаянием. В тесном кругу, в разговоре с глазу на глаз, он умел обворожить своих собеседников, будь то высшие сановники или рабочие посещаемой им мастерской.

– Это очень хорошо, профессор. Вы убедительны в описании характера покойного Государя, – ответил ему собеседник, внимательно слушавший до того монолог профессора, – но это не совсем то, что нужно нам сейчас. Мы планируем воссоздание монархии во главе с Александрой Федоровной.

– Извините, но я вас перебью, князь, – профессор заговорил более взволнованно, чем раньше, – вы же понимаете, что если бы Его Императорское Величество Николай не умер тогда, то Государыня Императрица правила бы вместе с ним? Тогда не было бы тесного союза с Германией. В результате не было бы войны, потому что немцы не решились бы воевать с коалицией трех великих держав, имея в союзниках Австро-Венгрию и Италию. Развитие промышленности продолжалось бы, как и в предыдущие годы, за счет привлечения французских и английских капиталов. Поэтому она была бы намного мощнее и поглотила избыток крестьянского населения. Вот эти возможные позитивные результаты и дают нам, белым, необходимую опору для агитации в пользу Ее Императорского Величества Александры Федоровны.

– Что же, прошу извинить мою поспешность в выводах, похоже, вы правы, профессор, – удовлетворенно ответил князь. – Хотелось бы еще узнать, как вы оцениваете последние новости с родины?

– Трудно сказать что-нибудь определенное, князь. По-моему, «красные», несмотря на разрыв своего временного союза с «черными», морально проиграли. Их советы пользуются все меньшей поддержкой даже у рабочих, не говоря уже о культурных классах населения. Грабежи и расстрелы, развязанные «черными» в Санкт-Петербурге, настолько поразили всех, что даже вытеснение и уничтожение «красными» ответственных за это отрядов анархистов не прибавило им популярности. Меня сейчас больше волнуют отряды националистов и сепаратистов, все эти «зеленые» и «оранжевые».

– Не думаю, чтобы они представляли серьезную опасность, – небрежным жестом отмел этот тезис князь. – Мусульмане не имеют хорошего вооружения и солдат, а сепаратистов поддерживает меньшинство населения. А что вы думаете о Гвардии Возрождения?

– Игра в солдатики, князь, игра в солдатики. Жаль, что она отвлекает от нашей партии множество действительно полезных будущей России людей. Но лишенная внешней поддержки группировка, несмотря на все предварительные успехи, обречена на поражение.

– Даже несмотря на то, что они овладели Приволжским районом военной промышленности и Тулой?

– Даже несмотря на это, князь. Надолго ли хватит им запасов сырья и материалов для производства оружия? Как только все это закончится, сразу же прекратятся и успехи. Москву у «красных» они, возможно, успеют отобрать, а дальше… – профессор укоризненно покачал головой.

Эпилог

Над Москвой гулко разносился перезвон колоколов всех «сорока сороков» церквей и храмов. Перекрывая его, над улицей звучал оркестр, играющий «Прощание Славянки» – печальный и, если подумать, мало подходящий для такого радостного события марш. Под пронзительно-печальные звуки музыки по улицам, стараясь четко печатать шаг и держать равнение, рота за ротой шли войска Гвардии Возрождения. Шли в новеньких, еще не истрепанных, но уже грязных мундирах, взятых на складах ополчения, в старой, неоднократно штопанной, но бережно сохраняемой форме прежних полков Русской Армии, в гражданской одежде с погонами. Шли в одном строю бывшие гимназисты и юнкера, офицеры и солдаты, резервисты и запасники, рабочие и крестьяне, купцы и предприниматели. Вот, неся на плече ручные пулеметы, прошел взвод поддержки во главе с прапорщиком Алексеем Ивановым, бывшим юнкером. За пехотным батальоном, заглушая звуки оркестра грохотом гусениц и моторов, прополз броневой взвод. Из люка первого из броневиков нижегородского производства Т-18 выглядывал штабс-капитан Врангель, Николай Семенович.

Они шли и шли, все как один русские. Ибо русский – это не немец и не англичанин. Русский – это прилагательное к своей стране. И если убьют одного русского – на его место придет другой, неважно какой национальности: чувашин, великоросс или татарин – и снова будет жива Россия.

Москва, 2009 г.

Виктор Дуров Уборка

Арсений осмотрелся на позиции. Заботливо начищенный танковый «дегтярь» подготовлен к стрельбе. Три запасных толстых диска, на 63 патрона каждый, хоть Арсений и не рассчитывал истратить весь запас. Взрыв-машинка, провода для которой пока что воткнуты в землю. На самый крайний случай – две «лимонки» и штык-нож. До подхода колонны эсэсовцев оставалось еще не менее 15 минут. Парень в форме рядового РККА отряхнул колени, присел на край стрелковой ячейки. Он был одет во все чистое. Обмундирование не выглядело новым, но не было и заношенным. Поправив маскировку на бруствере, Арсений вынул из кармана галифе пачку «Беломорканала». Вытащил папиросу, привычно заломил мундштук, закурил и прищурился на июльское солнышко. Яркое, горячее, так характерное для описаний лета 1941 года. Было время покурить, подумать. Пока еще было. Или – уже было?