В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии - [31]
— Дедушка, благословите!
Дедушка растерянно и счастливо смотрит на меня, в прозрачном от старости ухе чернеет клипса слухового аппарата, сияют бесчисленные награды на груди.
— Благословите! Мой дедушка, тоже ветеран, уже умер. Он был бы с нами! Вы живы, благословите!
— Благословляю! До Конца, до Победы!
Дедушка целует меня в щёки, и твердь его наград давит мне грудь сквозь флис свитера 5.11. Душа разрывается от благодарности к его поколению, от гордости за то, что такие люди рядом с нами. Я украдкой выдираю рукавом из угла глаза слезу и прыгаю обратно на парапет…
— Почему мы стоим? Кто приказал?
Пылкая и прекрасная военврач Венера волнуется. Это первая попытка милого гормонального девичьего мятежа в моём подразделении нуждается не в подавлении, а в мягкой дружеской поддержке.
— Там ребята идут на администрацию! Я не могу стоять без дела, я всегда ходила вместе со всеми.
— Дислоцируемся здесь, ждём команды. По команде выдвигаемся и развёртываемся в оптимальном для работы месте. Так что не волнуйся — ты не стоишь, а выполняешь ответственную работу в решающем месте. И поверь мне: сегодня ты ещё наработаешься…
Людское море окружило здание обладминистрации, рёв тысяч глоток сотрясает воздух. Тысяч пять человек есть стопроцентно — но главная наша сила не в количестве, а в качестве и Правде. В качестве — потому что толпа насыщена прекрасно экипированными, отменно организованными активистами, и готова работать. А главное наше оружие — Правда. Мы не за ненависть, мы не против других народов, как фашисты, мы не оперируем завистью и злобой, как они. Мы за мир, мы за созидательный труд на своей земле. Потому милиция — с нами, народ — с нами, Бог — с нами!
Наш медотряд развёрнут в самом удобном месте для оказания помощи — но меня беспокоят многоэтажки за нашей спиной, метрах в трёхстах, и я, пользуясь затишьем, просвещаю молодёжь: где могут сидеть снайперы, где могут быть директрисы разлёта осколков при подрыве взрывных устройств.
Невдалеке тусит труппа в характерных дорогих мультикамах.
— Респект журналистам! Классная снаряга!
— I don’t understand!
— ¿Hablan ustedes español?
— No, no!
Отмазаться от интервью хотят. Нас так просто не возьмёшь! У меня уже наготове — и про Чемберлена, и про республиканскую Испанию, и про то, к чему приводит попустительство фашистам, и про древние традиции британского парламентаризма.
— Венера, переводчика мне!
— Would you take interview?
— Just a five minutes!
Группа то ли британских, то ли новозеландских журналистов спасается бегством, чтобы не услышать правду… Опытная переводчик роняет: «Не вернутся! Они никогда не возвращаются, когда обещают!»
Я оборачиваюсь к отряду.
— Есть такой анекдот. Один товарищ говорит другому: «Ты знаешь, Фредди Меркьюри был очень заботлив к своим партнерам. Одному купил квартиру, другому — яхту. А когда заболел, то никто даже не пришёл навестить его!» А тот ему: «А чего ты хочешь, они же пидоры!»
Народ дружно хохочет, понимая, на что я намекаю…
Оббежать сотрудников милиции, стоящих в оцеплении. Множество глаз за забралами шлемов, поверх края щитов: взволнованных и хладнокровных, решительных или растерянных. Я не боюсь их — это часть нашего народа, это наши люди.
— Товарищи сотрудники правоохранительных органов, кто старший в вашем секторе?
Моложавый подтянутый полковник без каски и броника с чуть заметной досадой скосил в мою сторону глаз.
— Наш добровольческий медицинский отряд дислоцирован вон там, видите знамя с красным крестом? В случае необходимости, пожалуйста, направляйте к нам пострадавших.
Глаза полковника лучатся сдержанной благодарностью.
— Спасибо, надеемся, что пострадавших не будет!
— А уж мы как надеемся!
Я возвращаюсь к своему отряду. Рёв множества голосов нарастает. Готовность… Наши пошли на штурм!
Милиция — замечательные люди. Они всё понимают — кто прав, с кем Правда, и какое будущее ждёт всех нас, если они поведут себя неправильно. Нет побоища и жертв, на которые рассчитывали наши враги: стройные ряды милиции чётко, как на манёврах, расступаются и наша штурмовая колонна наполняет собой исстрадавшееся под игом ставленников «Уряда» лоно Областной государственной администрации. Здание взято!
На флагштоках медленно поползли вниз проклятые жёлто-синие тряпки, привезенные на нашу землю ещё «позапрошлыми» «европейскими цивилизаторами» — грабителями и убийцами из Швеции, до того вырезавшими 9/10 населения Германии — «драбантами» Карла XII. И вместо них, торжественно развеваясь на ветру, пошли вверх российские триколоры. Сердце замерло, пропустило удар, а потом зачастило вскачь. Я всегда этого ждал. Всегда верил, что это случится. Но не надеялся, что даст Всевышний дожить — и теперь не могу поверить своим глазам.
Вопль рации.
— Юрич, выдвигаетесь с отрядом в здание администрации.
— Принял!
Один взгляд на отряд. Мы пойдём в место, откуда будет выход только при победе. Сунь Цзы называл это «местом смерти». Кого беру с собой? Девушки — врачи, мужчины — водители и носильщики. Позор мужчинам-врачам, которые сейчас трусливо прячутся по диванам, в тот момент, когда юные девушки с открытыми глазами идут на смертельный риск! Город полон врачами, их десятки тысяч в Донецке, а в моём медотряде одни женщины. Есть, есть мужчины, которые сотрудничают, но сейчас под рукой ни одного. Я — командир. Мой долг включает две составляющие: сохранить жизни подчинённых и выполнить боевую задачу. Я обязан быть готовым пожертвовать собой в любой момент для сбережения жизни каждой из этих юных девушек. Но я не имею права пожертвовать выполнением задачи подразделения даже ради жизней всех нас. Я могу только минимизировать возможные потери.
