В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии - [16]

Вожаки толковы, толпа едина. Это и не толпа вовсе — это настоящий единый живой организм, всё чувствующий, точно и тонко реагирующий. Это самый настоящий народ. Его пнули как пса — и он проснулся как Лев…

Мгновенный живой ток напряжения, кажется, что у всех встали дыбом волосы на загривках — слева, через площадь, курсом прямо на нас — толпа под «жёвто-блакитными» тряпками. Масса разворачивается, как опытный воин в боевой стойке: женщины отхлынули назад и уплотнились, «тяжёлая пехота» — шеренги самообороны сомкнули ряды в центре теснее, «лёгкая пехота» — добровольцы из митингующих хищной лавиной потекли с флангов. Я прыгаю с трибуны, захожу слева. В принципе удобнее работать справа, но слева наших меньше, там возможен прорыв, значит, ключевая точка боя, где всё решится, будет здесь, здесь моё место. Оба деда в моей душе беззвучно ликуют в предчувствии мáхача. Особенно зловеще рад младший, который не прадед, а дедушка. Последнего своего врага, бандита с кастетом, он отправил в реанимацию одним ударом в возрасте семидесяти пяти лет. Его пудовая кулачная свинчатка дрожит нетерпением в моей белой интеллигентской кисти. Очки прячутся в карман. Ох, зря вы сюда пришли, фашисты! Я никогда не дерусь. Все вопросы решаю мирно. Наказываю себя сам за каждое повышение голоса. И только родные знают, что на моей полке отбрасывает янтарные блики скромная табличка «Чемпион. Спарринги. Москва 1994», не считая кучи аналогичных дипломов на бумаге. А ещё, чего не знает вообще никто, кроме тех, кто тренировался со мной, во мне тихо спит курс «Берсерк» — стиль боя в толпе, один против толпы. Единоборцев — много, подобные навыки — у единиц. Этот стиль — не для профессионалов. Он разрушителен не только для врагов, но и для того, кто его применяет. Рассчитан на отчаянную рубку среди множества врагов, когда кровь, чужая и своя, хлещет ручьём, гормоны выключили разум, остались инстинкты и готовность идти до конца и дальше без остановки — сразу в небо, к Валькириям! «О дин, к тебе мой путь, в Валхаллу, где весел пир!» Порождение несдержанного и вспыльчивого, агрессивного и гениального Александра Белова, реконструкция древних воинских искусств руссов, квинтэссенция боевого духа нашего миролюбивого народа.

Этот стиль — дар Всевышнего народному ополчению, тем, кто работает по мирной профессии, но при нужде встанет в первый ряд фаланги, на верную смерть. Он для тех, кто не может посвятить много времени оттачиванию сложных приёмов, но готов, если надо, пойти по зову Родины вперёд — куда она скажет. Компенсировать недостаток сложной бойцовской техники русской удалью, Православным самоотречением, языческой жаждой боя, атеистически-коммунистической готовностью к подвигу. Всем тем, из чего слагается простое определение «русский солдат».

И я не «профи», я — медработник. Жалкий, никчемный медик. Но Родине нужны герои Мои предки со мной. И стиль «берсерка», вроде бы забытый напрочь пятнадцать лет назад, разворачивается во мне за несколько шагов, как архивный файл, наполняет звенящей невесомой силой мышцы и нервы, кости и суставы. Толпа противника совсем рядом. Перепуганные детские лица. Голос нашего командира с нашей трибуны.

— Без насилия! Это студенты, не бить! Задержите только тех взрослых, которые привели сюда детей, — это провокаторы.

Из толпы студентов тащат нескольких взрослых мужичков в кожанках, жалких и съёжившихся, те истерично отбрёхиваются. Оба деда в моей душе разочарованно крякают и разворачивают меня — спиной к детям, лицом к набегающим нашим бойцам. Руки в стороны, на лице улыбка, в душе — мир и спокойствие.

— Спокойно, ребята, спокойно, не бьём никого.

Я не боюсь случайного ножа или заточки в спину от этих испуганных детей. Потому что мне пофиг. Я не имею никакого значения. Значение имеет Родина, имеет мой народ. Эти дети — тоже мой народ. Обманутый хитрыми врагами, запуганный и испуганный. Как сказала Зоя Космодемьянская, «это счастье — умереть за свой народ». Если надо.

Ненавистные двухцветные флаги спрятаны, взрослых провокаторов утаскивает от греха подальше милиция, часть детей убёгла, часть — влилась с краешку в наши ряды. Хорошо одетый господин с дорогим кожаным портфельчиком и холёным лживым лицом выпросил у нас слова с трибуны и теперь визжит в микрофон о том, что мы «звери, бросились на детей, вам должно быть стыдно!». Это явный враг — организатор провокации, который заготовил речь для спланированного и организованного им побоища и теперь, когда оно не удалось, всё равно шпарит заранее заготовленный текст, отрабатывая Иудин гонорар. Не творчески работаете, господа, херово вас западные кураторы готовят — всегда надо иметь план на случай провала основного!

Его никто не бьёт, не пытает, не убивает. Мы же не бешеные этномутанты и зомби с Майдана. Мы люди. Его даже никто не перебивает.

— Спасибо, мы выслушали ваше мнение, ваш регламент истёк, освободите, пожалуйста трибуну.

Народная масса провожает иуду брезгливым безмолвием — ни единого осуждающего возгласа, ни единого презрительного заливистого свистка. И это единодушное спокойное отчуждение сильнее и страшнее самых неистовых проклятий.