В огонь и в воду - [26]

— Но какъ же это сдѣлать?

— Случай хоть и хромаетъ, но все-таки приходитъ!… Когда человѣкъ съ твоимъ именемъ получаетъ благодѣяніе, онъ воздаетъ за него сторицей; когда онъ получаетъ оскорбленіе, онъ возвращаетъ его вчетверо!… Нѣсколько мѣсяцевъ позднѣе или раньше, что-жъ это значитъ? Карауль, ищи; своимъ терпѣньемъ ты еще докажешь, что у тебя воля и долгая, и упорная… Готовься… не отдавай ничего случаю… думай только о томъ, какъ бы побѣдить… И знаешь-ли, почему я говорю тебѣ съ такой суровостью, сынъ мой? Потому, что ты носишь имя, у котораго нѣтъ другаго представителя и защитника, кромѣ тебя, и ты одинъ отвѣчаешь за это имя; потому, что твой долгъ — передать его безъ пятна тѣмъ, кто родится отъ тебя, такимъ точно, какимъ ты получилъ его отъ своего отца, умершаго со шпагой въ рукѣ, потому, что ты только еще вступаешь въ жизнь и дурно бы вступилъ въ нее, еслибъ не отмстилъ тому, кто нанесъ тебѣ смертельное оскорбленіе… Надо, чтобы по первому же твоему удару всѣ узнали, отъ какой крови ты происходишь… Да! моимъ голосомъ говоритъ тебѣ духъ отца твоего… Повинуйся ему… Маркизъ этотъ, говорятъ, опасный человѣкъ… надо, значитъ, чтобы рука твоя пріучилась еще лучше владѣть шпагой, надо изучить всѣ уловки… Ищи средствъ, составляй планъ; а когда прійдетъ часъ, когда ты будешь увѣренъ, что онъ у тебя въ рукахъ, — тогда вскочи и порази!

Изъ всего страшнаго отчаянья, подавлявшаго Гуго еще за минуту, на лицѣ у него осталась только синеватая блѣдность, да сверкающая молнія въ глазахъ. Волненіе улеглось въ немъ окончательно.

— Вы будете довольны мной, матушка, сказалъ онъ: я буду ждать и поражу.

VIII Комедія и трагедія

Прошелъ день, и можно ужь было подумать, что сынъ графа Гедеона совсѣмъ забылъ о происшедшемъ въ гостинницѣ Красной Лисицы. Онъ не говорилъ объ этомъ ни съ кѣмъ, даже съ Коклико. Когда кто нибудь изъ бывшихъ при этомъ дѣлалъ какой-нибудь намекъ, Гуго дѣлалъ видъ, что не слышитъ, или разговаривалъ о другомъ. Однакожъ, онъ разсказалъ обо всемъ и повѣрилъ свои планы Агриппѣ.

— Графиня права, сказалъ старикъ, выслушавъ все внимательно: толковать о мщеніи — значитъ давать ему выдохнуться и разлетѣться дымомъ, а молчать — значитъ обдумывать его и давать ему укорениться… Съ тому-же, зачѣмъ и предупреждать своего врага?… особенно, пока сила на его сторонѣ!

Теперь еще чаще бывали они въ залѣ, гдѣ собрано было всякаго рода оружіе. Коклико ходилъ съ ними и туда и все удивлялся, къ чему это они фехтуютъ съ такимъ усердіемъ; но онъ такъ уже привыкъ подражать во всемъ Гуго, что и самъ часто снималъ шпагу со стѣны и тоже набивалъ себѣ руку.

Иногда Гуго требовалъ, чтобъ онъ становился рядомъ съ Агриппой и чтобъ они бились вдвоемъ противъ него одного. Удвоивая внимательность, Гуго успѣвалъ иногда сладить съ ними, благодаря своей ловкости и проворству.

— Браво! кричалъ Агриппа въ восторгѣ.

— Ахъ! отвѣчалъ Гуго съ оттѣнкомъ неудовольствія, все еще это не то, что Бриктайль!

— Да нѣтъ же! совсѣмъ нѣтъ! возражалъ Коклико, которому и въ умъ не могло прійдти, чтобъ Гуго уступалъ кому бы то ни было въ свѣтѣ, даже самому богу Марсу.

Прошло года полтора со времени происшествія въ гостинницѣ Красной Лисицы, когда Гуго не пропускавшій ни одного случая узнавать потихоньку о привычкахъ и образѣ жизни маркиза де Сент-Эллиса, созвалъ къ себѣ всѣхъ, кто былъ съ нимъ тогда въ Иль-ан-Ноэ, и сказалъ имъ:

— Друзья мои, вы не забыли, что случилось съ нами въ Красной Лисицѣ, когда мы встрѣтили маркиза де Сент-Эллиса?

— Разумѣется, нѣтъ, вскричали всѣ разомъ.

— Хорошо! я вспоминаю объ этомъ каждый день и каждый часъ, и теперь говорю съ вами для того именно, чтобъ узнать, хотите-ли и вы вспомнить вмѣстѣ со мною? Ты, Жакленъ, что думаешь?

Жакленъ отдѣлился отъ прочихъ и, подойдя ближе, отвѣчалъ:

— А я не говорилъ никогда отъ этомъ съ вами потому только, что вы сами, казалось, объ этомъ не думали… Мнѣ же эта исторія приходитъ на умъ безпрестанно… Она лежитъ у меня камнемъ на сердцѣ. Подумайте только! я хромалъ послѣ цѣлыхъ шесть недѣль!

— Значитъ, еслибъ вамъ предложили отплатить маркизу око за око, зубъ за зубъ, вы согласились-бы?

Раздался одинъ крикъ:

— Всѣ! всѣ!

— И предоставите вы мнѣ всѣмъ распоряжаться, мнѣ, больше всѣхъ потерпѣвшему отъ наглости и злобы проклятаго маркиза?

— Да! да!

— И поклянетесь вы повиноваться мнѣ во всемъ, какъ солдаты своему командиру?

— Клянемся!

— И идти за мной всюду, куда я поведу васъ?

— Всюду!

— Хорошо! надѣйтесь же на меня, какъ я на васъ надѣюсь!

Какъ только онъ это произнесъ, передъ ними появился на дорожкѣ фигляръ съ медвѣдемъ на цѣпи. Трудно было рѣшить, кто больше жалокъ, человѣкъ — или медвѣдь: первый былъ оборванный, плащъ на немъ былъ весь въ лохмотьяхъ, на головѣ какіе-то остатки шапки; на второмъ облѣзла вся шерсть и ребра торчали наружу.

Бѣдняга, увидѣвши толпу молодыхъ людей, потянулъ медвѣдя за, цѣпь и, поднявъ палку, заставилъ его прыгать. Медвѣдь плясалъ неохотно; самъ хозяинъ тоже былъ невеселъ. На спинѣ у него болтался пустой мѣшокъ. По впалымъ щекамъ было видно, что онъ не каждое утро завтракаетъ и не каждый вечеръ ужинаетъ. У Коклико сердце сжалось при видѣ этого несчастнаго и, взявъ въ руки шляпу, онъ вздумалъ собрать милостыню между товарищами.