В огонь и в воду - [123]

— Я не могу сказать, прибавилъ онъ, чтобъ это были Ахиллы или Александры македонскіе, способные устоять противъ рыцарей; очень даже можетъ статься, что въ чистомъ полѣ они больше нашумятъ, чѣмъ сдѣлаютъ дѣла; но съ такимъ вождемъ, какъ вашъ покорный слуга, и противъ какой-нибудь полудюжины лакеевъ, они представятъ вамъ, будьте увѣрены, связанною по рукамъ и по ногамъ, даму вашего сердца.

— Мнѣ больше ничего и не нужно.

— Только мнѣ кажется, что было бы вѣрнѣй испытать какъ можно поскорѣй ихъ усердіе. Знаете старую пословицу: куй желѣзо, пока горячо. Ну, а совѣстливость не Богъ знаетъ вѣдь какая у всѣхъ этихъ молодцовъ, между которыми есть все, что хотите, какъ въ испанской кухнѣ: словаки и итальянцы, кроаты и фламандцы, болгары и поляки, и даже одинъ парижанинъ! Подвернется какой-нибудь господинъ и завербуетъ ихъ для другаго дѣла, гдѣ можно будетъ хорошенько пограбить, — и когда они понадобятся мнѣ, въ гнѣздѣ не окажется ни одной птички. Кромѣ того — на случай никогда слишкомъ полагаться не слѣдуетъ — проклятый Монтестрюкъ можетъ пронюхать о такихъ вещахъ, которыхъ ему знать не слѣдуетъ, а онъ такой человѣкъ, что можетъ стать у насъ поперегъ дороги. И такъ, я того мнѣнія, что надо поторопиться.

— Да и я то же думаю, возразилъ Цезарь. Еще одно слово — надо все предвидѣть — и то, что вы мнѣ сейчасъ сказали, поможетъ вамъ еще лучше понять меня.

— Говорите.

— Для того, чтобы разъиграть свою роль какъ можно натуральнѣй, прежде всего необходимо, чтобъ я васъ не зналъ вовсе. Слѣдовательно, при первой же схваткѣ, не удивляйтесь, если я тоже выхвачу шпагу.

— И броситесь на насъ, какъ нѣкогда Персей на чудовище, грозившее пожрать прекрасную Андромеду?

— Именно такъ.

— Я такъ и думалъ — только дѣйствуйте, пожалуйста, помягче.

— Моя храбрость остановится на томъ, что меня одолѣютъ и обезоружатъ, а потомъ само Небо приведетъ меня въ скромный пріютъ, куда увлечетъ заплаканную красавицу безчестный похититель.

— И благодарность совершитъ остальное… Будьте покойны, пріютъ будетъ самый таинственный и безмолвный.

Послѣ этого разговора, Цезарь употребилъ въ дѣло все свое вліяніе на кузину, чтобъ убѣдить ее ѣхать изъ Зальцбурга какъ можно скорѣе. Вѣнскій дворъ хотѣлъ встрѣтить французовъ празднествами, и это окончательно убѣдило маркизу д'Юрсель, которая ужь мечтала, какъ она будетъ разсказывать обо всемъ этомъ въ Луврѣ. Рѣшено было выѣхать въ концѣ недѣли, рано на зарѣ.

Но пока Бриктайль ходилъ безпрерывно между гостинницей, гдѣ остановился графъ де Шиври, и трактиромъ, гдѣ пьянствовали его рекруты — и Пемпренель съ своей стороны тоже ходилъ взадъ и впередъ по городу, который, какъ увѣрялъ онъ, ему особенно нравился своимъ живописнымъ мѣстоположеніемъ и своими оригинальными постройками. Немудрено потому, что ему случилось разъ встрѣтить своего капитана съ однимъ дворяниномъ, и какъ человѣкъ, долго шатавшійся по парижскимъ мостовымъ, онъ узналъ этого дворянина съ перваго взгляда.

Въ другой разъ, такъ только Бриктайль кончилъ свое совѣщаніе съ Цезаремъ, Еемлренель толкнулъ локтемъ капитана и сказалъ ему:

— Это тоже парижанинъ, какъ и я, этотъ прекрасный дворянинъ….. немножко только побогаче, вотъ и все!

— Что такое? проворчалъ капитанъ, объ комъ это вы говорите?

— О! я совсѣмъ не хочу выпытывать у васъ ваши тайны: вы даете демьги, я пью — этого съ меня и довольно — но все-таки не мѣшаетъ знать, для кого работаешь. Это можетъ пригодиться.

Пемпренель принялъ самодовольный видъ и, раскачиваясь, продолжалъ:

— Вы понимаете, что кто положилъ двадцать лѣтъ жизни на шатанье отъ Новаго моста до Луврской набережной и отъ Королевской площади до Кардинальскаго дворца, тому нельзя не знать людей. Я могу назвать самыхъ знатныхъ придворныхъ только до иху манерѣ носить перо на шляпѣ или подавать руку дамамъ… Вотъ, напримѣръ, графъ де Шиври, что сейчасъ былъ съ вами, когда кланяется съ улыбкой, то такъ, кажется, и говоритъ: ну, сударыня, нравится-ли вамъ это, или нѣтъ, а такъ нужно! Это — настоящій вельможа и я по истинѣ горжусь тѣмъ, что состою у него на службѣ.

Сказавъ это, Пемпренель преважно завернулся въ плащъ и пошелъ дальше.

— Э! да въ этомъ маломъ есть-таки толкъ! проворчалъ Бриктайль сквозь зубы.

Когда былъ назначенъ день отъѣзда, капитанъ побѣжалъ въ трактиръ Вѣнчаннаго Быка. Судя по раздававшимся оттуда пѣснямъ и крикамъ не могло быть никакого сомнѣнья, что вся шайка въ полномъ сборѣ. Онъ засталъ ее, въ самомъ дѣлѣ, пирующею вокругъ столовъ со множествомъ кружекъ и засаленныхъ картъ.

— Вставай! крикнулъ онъ, входя; походъ на завтра, а выступаемъ сегодня ночью. Вотъ вамъ на ужинъ сегодня.

И онъ гордо бросилъ на залитую виномъ скатерть два или три испанскихъ дублона.

Въ отвѣтъ раздалось ура и всѣ встали.

— Вотъ это такъ честно сказано! крикнулъ Пемпренель: деньги цвѣтомъ солнечныя, а вино — рубиновое — съ этимъ можно заполонить себѣ всѣ сердца!…

— Будьте всѣ готовы къ полуночи, продолжалъ капитанъ, и запаситесь оружіемъ и наступательнымъ, и оборонительнымъ. Намъ нужно стать на дорогѣ у людей, провожающихъ одну знатную особу, которую мнѣ поручено доставитъ къ кавалеру, который ее обожаетъ.