В огне братоубийственной резни… 1918-1919 годы - [68]

Поэтому в сентябре 1918 года комиссар Балтийского флота И.П. Флеровский дал указание срочно сформировать отдельный морской полк для «усмирения контрреволюционеров». Фактически формируемый матросский полк стал последним отдельным «матросским отрядом», сформированным по старой традиции. В силу этого полк должен был подчиняться фронтовому командованию только в оперативных вопросах, все же внутренняя жизнь полка, вплоть до выборов командиров, как и раньше, должны были решать сами матросы.

В двухбатальонном полку по штату значилось 2131 человек личного состава. Однако с укомплектованием полка с самого начала возникли трудности. 500 матросов-добровольцев с кораблей находящихся в Кронштадте и местных береговых частей явно не хватало. В связи с этим полк был на три четверти доукомплектован бывшими мобилизованными матросами из деревень Новгородской, Тульской, Вологодской, Рязанской, Вятской, Московской, Пермской и других губерний. Насильно оторванные от домов и семей мобилизованные разительно отличались по своему настроению от реальных кронштадцев. При этом их количество составляло практически три четверти общей численности полка. Большевиков мобилизованные не жаловали. Партийная прослойка в полку была слабая. Анархистские и левоэсеровские настроения преобладали уже и среди самих кронштадцев. В классовом отношении большая часть полка не была пролетарской, скорее ей была присуща мелкобуржуазная, крестьянская психология. Комиссаром полка был назначен старшина гальванер с линкора «Петропавловск», делегат 5-го Всероссийского съезда Советов большевик С.В.Киселев, военкомами батальоном матросы-большевики Никифоров, М.Ф. Бабин.

Командный состав полка, батальонов и рот подбирался из внешне лояльного советской власти офицерства. Командиром полка был назначен бывший подполковник по Адмиралтейству, командир 2-го Кронштадтского крепостного Морского пехотного полка Н.Ю. Татаринов. Его ближайшими помощниками были капитан 2 ранга Иванов и командир 1-го батальона П. Кокоулин. Вначале полк подчинялся Кронштадтской крепостной морской бригаде. В 20-х числах октября полк перешел в подчинение Петроградского окружного военного комиссариата.

Что касается мобилизованных матросов, которые не скрывали своей антипатии к советской власти, то уже в октябре 1918 года был срочно издан приказ о том, что все призываемые моряки должны назначаться в части Красной Армии, а не в отдельные матросские части. Но 1-й Кронштадтский полк к этому времени уже был сформирован и готовился к отправке на фронт. С самого начала формирования в полку началось недовольство. Вначале из-за плохого снабжения обмундирования и боевым снаряжением. Затем матросы начали требовать денежный аванс и улучшения питания. Было очевидно, что долго держать в Кронштадте полк нельзя – может начаться буза. Поэтому, не затягивая дела, уже 1 ноября 1-й Морской Кронштадтский полк двумя эшелонами был отправлен из Петрограда на Восточный фронт.

Неприятности с кронштадцами начались уже в пути. В Тихвине матросы разграбил местный военный комиссариат, и поживились за его счет, а в Череповце устроили пьяные грабежи у местного населения, «присвоив имущество железнодорожников». В Вологде полк осмотрел командующий 6й армией, который поблагодарил матросов за то, что они воздержались от грабежей во время стоянки на станции. Кроме того, едва эшелоны останавливались на очередной станции, матросы дезертировали целыми ротами.

7 ноября полк прибыл в Пермь в распоряжение командования 3-й армии. На следующий день полк был направлен в Кунгур в распоряжение начальника 4-й Уральской дивизии. 9 ноября 1918 года 1-й Морской Кронштадтский полк вошел в состав 4-й (30-й) дивизии. Командование дивизии предприняло меры для дообмундирования и довооружения полка.

В докладе комиссара управления Особых формирований при штабе 3-й армии указывалось, что «1-й Морской Кронштадтский полк прибыл в Пермь вместо двух тысяч только 1136, остальные 864 дезертировали на дороге». Иными словами, в Пермь прибыло около 57 % наличного состава полка. По другим данным из 2130 матросов разбежались 1298, т. е. прибыло в Пермь всего 832 матроса (около 40 %). Правда несколько дней спустя в полк вернулось еще 337 нагулявшихся матросов, а затем под конвоем доставил из Вятки и тридцать пойманных там дезертиров. Однако более половины личного состава кронштадцы в Перми все же недосчитались. Можно только представить моральную ситуацию в воинской части, из которой дезертировало больше половины личного состава еще по дороге на фронт. По большому счету такую часть надо было разворачивать с полдороги обратно и расформировывать, ибо ожидать каких-либо успехов от таких вояк было уже невозможно в априори. Но никто обратно полк не завернул…

Помимо массового дезертирства, среди добравшихся до Перми матросов (надо понимать, наилучших!) процветало пьянство, драки, грабежи. Политическая атмосфера в полку явно оставляла желать лучшего. 19 ноября в приказе по полку отмечалось, что «некоторые моряки позволяют себе сквернословить и вести непристойно по отношению своих хозяев обывательской квартиры, а также в общественных местах». Обращая внимание на то, что «один человек может покрыть дурной славой весь полк», в приказе предписывалось командирам «внушить морякам, что подобные инциденты неуместны и что за них в полосе фронта виновные могут понести очень строгую кару». Такое начало боевой деятельности не предвещало ничего хорошего.