В объятиях спрута - [7]

Это не означает того, что именно самым крупным животным особенно трудно спрятаться: носорогу гораздо легче остаться незаметным, чем длиннохвостому лопугаю ара, но ничто так не поражает людей, как большие размеры тела.

“Размеры тела имеют большое, очень большое значение, — отмечает профессор Дж.-Л.-Б. Смит. — Слон производит гораздо большее впечатление по сравнению даже с редчайшим перипатом… Если бы первый целакант оказался не длиннее 15 сантиметров, он отнюдь не поразил бы в такой степени воображение толпы!”

Можно смело, без риска быть опровергнутым последующими событиями, предсказать открытие множества неизвестных рыб, по размеру приближающихся к человеку. Быть может, когда-нибудь новые разновидности целаканта будут обнаружены в морях очень отдаленных от Индийского океана. Уже теперь с достоверностью можно утверждать, что в Мексиканском заливе живет крупная, пока еще не известная науке рыба примитивного строения. В Национальном музее в Вашингтоне с 1949 года бережно сохраняется один из элементов ее чешуи, имеющий около 4 сантиметров в диаметре!

Эта бесценная деталь была отослана туда в целях определения одной дамой из Тампы (во Флориде), которая, занимаясь изготовлением украшений из ракушек, чешуи рыб и других добытых в море предметов, приобрела у местных рыбаков полное ведро такой чешуи, необычный вид которой поразил ее. Отосланный экземпляр попал в руки выдающегося ихтиолога доктора Айзека Гинзбурга, который заявил: “Эта чешуя не похожа ни на одну из тех, которые мне приходилось видеть прежде!” Структура ее действительно кажется примитивной. С точки зрения доктора Гинзбурга, нет ничего невозможного в том, что эта чешуя принадлежит какой-либо разновидности целаканта.

Увы! Оказалось невозможно получить от ремесленницы из Тампы более полные сведения о происхождении этой чешуи или о человеке, доставившем ей эту партию сырья.

В дальнейшем в этой работе мы не будем останавливаться на описании животных столь незначительного размера, как наша знаменитая латимерия. Мы будем говорить лишь об очень крупных животных, исключительно о морских существах, причисляемых обычно из-за своего огромного размера к разряду чудовищ, монстров.

Конечно, это понятие двусмысленное и неточное, и Вольтер был прав, видя в нем одно из самых трудно определимых понятий французского языка. Но в данном случае оно подходит лучше всякого другого.

“Monstrum, — писал Арман Ландрен, — называется все странное, во что трудно поверить, все необыкновенное, причудливое, безобразное, удивительное, исключительное в своем роде, все отличающееся необыкновенной свирепостью, все сказочное”.

Редкое животное не заслуживает в том или ином отношении названия чудовища, ибо каждое из них отличается чем-нибудь по меньшей мере странным и необычным, разумеется, с нашей точки зрения. В океане акула является чудовищем благодаря своей прожорливости, кит — благодаря своему огромному размеру, морской конек — из-за формы и положения своего тела; морская звезда удивительна своей причудливой формой, морской черт поражает безобразием, а целакант — архаическим характером строения тела.

Для того чтобы все окончательно запутать, “чудовищем” называют всякое существо, отклоняющееся в чем-либо от других представителей своего вида, например овцу с пятью ногами, женщину с бородой или белого кашалота, подобно знаменитому Моби Дику Германа Мелвилла.

Заметим, однако, что эта книга не является сочинением по тератологии, науке о существах ненормального строения. — Эта работа — зоологии. Она посвящена морским животным, чудовищным прежде всего по своим размерам. Поэтому я предпочел бы воспользоваться понятием “морского чуда”, закрепленным за ними прежде, но давно вышедшим из употребления и для многих, возможно, уже непривычным. С другой стороны, мы будем говорить здесь только о тех огромных морских существах, чья таинственность и неуловимость превратила их в легенду, — лишь об удивительных, невероятных, причудливых, безобразных, странных, необычных в своем роде, крайне свирепых и фантастических животных, то есть о чудовищных во всех отношениях созданиях.

Выбор термина, таким образом, вполне оправдывает себя.

Море — это зоологический коктейль

Ничто не может лучше убедить недоверчивого читателя в нашем малом знании морской фауны, чем открытие неизвестного животного размером с кита. Но это не значит, что с зоологической точки зрения гиганты являются самыми интересными животными. Поимка на поверхности Земли представителя зоологического типа перипатов, животного, напоминающегося гусеницу и представляющего переходную ступень от червей и членистоногих, — событие гораздо более значительное, чем поимка слона, подобно тому как вновь выловленный целакант производит большую сенсацию, чем обнаружение новой разновидности кита-полосатика. Завтра, быть может, в море найдут животных гораздо более замечательных, чем знаменитый морской змей. Этот последний может действительно оказаться животным еще не знакомым зоологам, но принадлежащим к хорошо известному в наше время отряду.

Обнаружение живого трилобита, размером не превосходящего небольшой шарик, было бы более значительным событием, чем добыча новой разновидности сверхгигантского морского угря (разумеется, говоря это, мы не стремимся предвосхитить зоологическую классификацию великого морского змея). В этом случае у нас была бы возможность изучить внутреннюю анатомию, физиологию и привычки животного, относившегося к космополитической группе, которая, по-видимому, вымерла сотни миллионов лет назад. В этом же состоит громадный смысл поимки целаканта во плоти. Латимерия помогла нам наяву осуществить мечту Г. Уэллса о машине времени. И тем не менее сомнительно, что обнаружение живого трилобита стало бы основанием для газетной сенсации.